Наконец, она разглядела своего покупателя. Засаленный, небритый, с симпатичным лицом и предательской улыбкой. От него разило мужским парфюмом, хотелось чем-то успокоить этот запах.
– Я закурю? – достала она зажигалку.
– Без проблем, – поднес он ей сигарету. Коллеги Лидии остались на обочине. Они проводили ночную бабочку завистливым взглядом. «Нашла себе фонарь».
– Ты в первый раз, что ли?
– Почему в первый?
Он посмотрел на сигарету, которая дрожала в ее руке.
– У меня аж машина вся трясется.
– Наверное, ревнует, – взяла себя в руки Лидия и улыбнулась.
Вдруг неведомая сила потянула Лидию наверх. Это банджи, которые страховали ее от настоящего падения, от самого дна. Стоит только взять себя в руки и перестать сваливать ответственность за себя на родителей, друзей или Бога, все встает на свои места.
Режиссер крикнул:
– Стоп! Снято. Снимем еще сцену в машине. Далеко не расходиться. Перерыв пять минут. Лидия, подойди ко мне. Ты же девушку играешь, которая неожиданно оказалась на самом дне. Тебе мерзко и противно. Лидия упала так низко не по своей воли, а в силу личных обстоятельств. Она именно на дне, ниже не надо. Главное не переигрывай, – посмотрел он ей в глаза. Лара, добавь помады и поправь грим у Лидии. Так, приготовились, снимаем сцену на улице.
Лидия зависла в воздухе, затем сила притяжения вновь потянула ее на дно.
Сцена 7
– Слушай, может ты сделаешь все прямо в машине, времени у меня не так много.
– А денег?
– Вот, – выложил он на торпеду машины сотню.
– Ладно, – начала раздеваться Лидия.
Миллионы рук этого мерзкого противного красивого мужика начали хватать ее тело тут и там, будто на самом дне на нее напал осьминог и съел.
Когда страсть его улеглась, Лидия начала искать одежду в пустоте своей души, ей хотелось побыстрее одеться и бежать. Она схватила купюру с торпеды и сунула ее в сумочку. Спрятала лицо в крашеный мех боа.
– Ты же не шлюха. Кто ты? Кем ты работала раньше?
– Я была моделью.
– И что ты здесь делаешь?
– Деньги.
Неведомая сила снова унесла Лидию от других вопросов, на которые ей не хотелось отвечать.
– Стоп, снято! Отлично! Перекур, – снова подняли спасительные руки банджи Лидию наверх. Она вышла из машины и увидела, что помимо двух актеров на площадке еще двадцать человек.
Сцена 8
– Я не хочу обратно, – вдруг закричала Лидия, которую сила притяжения должна была кинуть снова на дно, но она чудом зацепилась за мост.
– Что будете пить? – спросил ее бармен. – Боже, это же вы! Как же я вас сразу не узнал. Значит, виски.
– Да, – поправила девушка прическу.
– А кто тебя так напугал?
– Там одни знакомые, и все смотрят на меня как-то странно.
– Это понятно, тебя же нет, – сказал ей бармен.
– В смысле нет?
– Ну ты же прыгнула?
– Я не собирался, я просто должен был тебя спасти.
– Ну ты и козел.
– Почему сразу козел? Я же был просто проводником.
– В другой мир.
– Да почему сразу в другой? Другой там, в зале. Теперь ты понимаешь, почему ты снова здесь?
– Нет.
– Это известность. Это она тебя закидывает обратно, как только тебя вспоминают.
– Ах вот как?
– Вот и подумай, стоило ли так рисковать, чтобы потом ждать на дне: вспомнят тебя – не вспомнят.
– Пойдем обратно.
– Куда?
Лидия не ответила, просто ушла с балкона обратно в тепло. Она вернулась в зал и обвела взглядом все столики. Она начала узнавать лица, за столами сидели все ее мужчины. Бывшие, которые могли стать мужьями, любовниками, друзьями, но так и не стали, потому что мама. Мама была против, и у мамы были другие планы на дочь.
Парень бросился за ней. На входе в зал он споткнулся и шмякнулся, выпустив из рук пустой бокал, тот хрустально звякнул и разлетелся на тысячи осколков.
– Ты обиделась? – наконец нашел он ее.
– На что?
– На то, что я не прыгнул вместе с тобой?
– Считай, что я тоже никуда не прыгала.
– Кстати, ты забыла рассчитаться за виски.
– Да? Сейчас. Черт, сумочку забыла на съемках, – пыталась она найти сумку поблизости.
– Ничего страшного. Потом занесете. Сходите домой.
– Дома тоже нет. Ни денег, ни кошки, но в зале полно бывших. Сейчас выберем самого щедрого.
– Видишь, за тем крайним столом, это Вася, как же он был ревнив, все люди ревнивы, но некоторых от этого плющит. Потом плющ повсюду, ходишь и спотыкаешься. Если бы ты видел эти сцены.
– Уже вижу: «Мне много не надо, мне надо с собой». Хотя ревность тоже чувство. Иное чувство рождается именно из ревности. Не знаю, было ли у вас такое? Знаете, когда в детстве влюбляешься в какую-нибудь актрису, начинаешь интересоваться ее личной жизнью, читать о ней, о ее мужьях и интрижках и только потом понимаешь, что ревнуешь жутко ее ко всем.
– Чего у меня только не было. Не было – это про меня. Мама оградила меня от всяких любовных приключений. Вася был, и Васи не было. Я даже не помню цвета его глаз.
– Уже мутные, – рассмеялся парень.
– Это Гена, он актер.
– Театр начинается с вешалки или искусство требует жертв?
– Красота требует жертв.
– Нет, красота требует денег.
– То есть у бедных шансов нет?
– Нет, не то чтобы он мне не нравился. Но когда мне все время приходится платить за свой кофе, а часто и за его, устаешь слушать песню, что в театре ни черта не платят. Найди еще одну работу, где платят.
Лидия взглянула еще раз на Гену. Его доброе лицо глупо улыбалось, мозг его размяк и уже не хотел умничать, он откинулся на спинку стула и стал раскачиваться? как в гамаке, что-то напевая себе извилисто. Думать не хотелось даже за себя, не то что за других. Так и в жизни, он балансировал, с риском упасть спиной на пол или лицом в салат.
– Вообще для театра и кино – это вроде как само собой разумеющееся – голодать, если ты не звезда, а только хочешь ею стать.
– Что вы подумали, простите, я не расслышала? Нет, я не дура какая-нибудь, что пришла к вам за свои деньги, чтобы вы мне отпустили грехи. В этом случае я пошла бы в церковь. Я не та, на кого похожа сейчас, спокойную, смирную. И сердце мое порой так несется, будто хочет выскочить из груди за кого-то другого и жить там отдельно.
– Я понял, ваше сердце давно хочет жить отдельно от матери, а мозг еще сопротивляется. Вот и все. Сепарация
