не подумал вспомнить хотя бы одного из убитых им детей и женщин, как не помнил зарезанных им на шашлык овец. Ему было больно. Ему было очень жалко себя. Только себя.
Глава 15
Покончив с разбойниками, Первинок не стал задерживаться в деревне. Деревенским было не до гостей – над деревней висел один густой стон.
Выяснив у стариков, как выехать на большой тракт, Первинок приказал выезжать.
Туман спрятался в лесных зарослях. Небо очистилось от туч. Поднявшееся над лесом солнце освещало почерневший лес холодным светом. Редкие красные и оранжевые пятна впавшей в зимний сон рябины наводили грусть.
В дальней дороге, чтобы не было скучно и чтобы легче переносились тяготы пути, путники разговаривают между собой, кто-либо веселит других шутками-прибаутками, кто-то потихоньку поет. Сейчас ехали молча. Лица воев были темны и задумчивы. Тишину разрывал лишь треск случайной ветки, скрип старого дерева или шуршание прошлогоднего сухого листа. Да вдруг бесстыдно взрывался барабанной дробью дятел. Но эти звуки лишь подчеркивали тишину.
Память с ненужной услужливостью извлекала из своих глубин страшные картины: рев разъяренной толпы, перекошенные в злобе звериные лица, огонь, кровь – всё, что происходило с ним почти четверть века назад.
Это было странно – Первинок тогда был несмышленым ребенком и не мог ничего запомнить. Люди не помнят того, что произошло с ними в младенчестве. Он даже имени своего не знал. Но страшные картины стояли в его глазах, словно случились вчера.
Убивать человека – противоестественно. Удовольствие от убийства себе подобного может получать только ненормальный человек – преступник, с разрушенными моральными устоями, не имеющий никаких принципов.
Но мир так устроен, что люди вынуждены убивать людей. Это обязанность воина, который должен защищать свой дом, своих жен, своих детей, свою страну. Это профессия.
Когда выехали из леса и взгляду открылось поле – оно было покрыто зеленым нежным пухом зимней травы, – на сердце стало легче.
Первинок остановил коня, оглянулся на оставшийся за спиной темный лесной туннель и озадаченно пробормотал:
– И зачем люди селятся в такой глуши?
– В лесу маленькой деревне безопаснее. Зверь человеческое жилье обходит, а лихим людям найти в большом лесу такую деревню почти невозможно. Да и взять с такой деревни почти нечего, – пояснил ехавший рядом вой и поинтересовался: – А что будем делать с девчонкой?
Первинок опешил:
– Какая еще девчонка?
В глазах воя мелькнула смешинка.
– Как – какая? Которая крадется за нами от самой деревни! – Он показал рукой на опушку леса. – Она прячется во-о-он там, в кустах!
Первинок рассердился:
– А чего раньше молчал? Надо было ее сразу прогнать!
Вой ослепительно улыбнулся:
– Да как-то случая не было. Я думал, а вдруг на что пригодится – дивчина ну очень-очень симпатичная!
Первинок поморщился – если с каждой девчонкой разбираться, то вовек не приедешь домой. В другое время он бы даже не обратил на нее внимания. Но нахлынувшие на него воспоминания о детстве размягчили его.
Вой улыбнулся:
– Воевода, не волнуйся! Деваха, похоже, умная – она шла так тихо, что даже я с трудом ее заметил.
– Тем более! – рассердился Первинок.
Он почувствовал холодок в груди – если девчонка кралась за ними, то… Надо выяснить, зачем она пошла за его отрядом – вдруг это вражеский соглядатай? Когда война на носу, следует быть особенно бдительным!
Первинок вздохнул: но тогда придется решать, что делать с ней. И решение может быть жестоким, а ему не хотелось сегодня снова проливать кровь. Но во время войны все решения жестокие.
Первинок отдал приказ вою:
– Тащи ее сюда. Только без криков…
Вой подъехал к опушке леса и, не доезжая трех десятков шагов, остановился и, вглядываясь в красноватые заросли тальника, помахал рукой и крикнул:
– Эй, девка, иди сюда!
Никто не вышел.
Вой снова крикнул:
– Не бойся, мы тебя не обидим!
Заросли зашевелились, и в них показался человек, державший в руке повод небольшого коня. Лицо его было тонко и нежно. Он был одет в грязные звериные шкуры, за спиной виднелся лук, а на поясе висел большой охотничий нож в ножнах, отделанных серым беличьим мехом. Благодаря такому наряду заметить его в лесу было нелегко. Одеждой он походил на мальчишку, но длинные черные волосы, выбивающиеся из-под шапки, свидетельствовали, что это была девушка.
Она приблизилась к Первинку, всё так же крепко держа лошадь за узду. Лицо ее было грязно, но Первинок ее узнал – эта была та девушка, которую они спасли от разбойников.
Он притворно строго спросил:
– Ты кто? И почему идешь за нами?
Девушка испуганно сказала:
– Я Лолит.
Первинок отметил, что она говорила с акцентом.
– Я слышал это, – сказал Первинок. – Ты – предсказательница.
Лолит поклонилась:
– Могу и предсказывать. Еще могу точно стрелять из лука.
– Это каждый может! – усмехнулся Первинок.
Лолит выхватила стрелу из колчана, вскинула лук и пустила стрелу вверх. Откуда-то из серого неба камнем свалился взъерошенный комок. Это была пролетавшая мимо ворона.
– И другие могут стрелять из лука… но не так, как я, – с долей хвастовства проговорила Лолит.
Первинок согласился – сбить птицу на лету не так просто.
Лолит проговорила:
– Иду я за вами, потому что мне больше некуда идти. В деревне я чужая. Делать мне там нечего. Моя родня и друзья погибли. Сама едва спаслась.
– Понятно, – сказал Первинок и поинтересовался: – И как же ты оказалась в этих глухих местах?
– Мы – веселые люди. Странствуем
