вида, она представила себе нечто милое и безобидное. Толстенького пушистого зверька, который заливисто хохочет из кустов, веселого и безобидного. Уже тогда она знала, что реальность окажется куда неприятней, ведь хихитуна изучали в рамках знакомства с нечистью, которой нужно опасаться. Но в иллюзии не было ничего плохого – и Рада держалась за иллюзию.
Угадала она в итоге только с заливистым хохотом – это существо и правда любило посмеяться, так и заработало свое название. Вот только смеялся хихитун в основном над чужими бедами. Это существо закреплялось за спиной носителя и наполняло его жизнь горем. Да и не только его, тем, кто оказывался рядом, тоже доставалось.
Так что Пилигрим был прав, все, что произошло в этом доме, вполне подходило под действия хихитуна – начиная сброшенным с лестницы курьером и заканчивая мертвой геранью. Нечисть забирала энергию жизни из всего, до чего могла дотянуться. То, что в базе данных толмачей никакой хихитун в этом доме не числился, тоже не удивило. Ему по закону было запрещено тянуть силу из людей, понятно, почему он о таком не сообщил!
Ну и конечно, ему наверняка не понравился теннин. Потому что теннин – это дух воздуха, света и доброты, встреча с ним хихитуна никак не привлекала. Вопрос в том, почувствовал ли его присутствие теннин – и как отреагировал. Раз хихитун все еще здесь, значит, не отпугнул, хотя мог бы. Почему? Это ведь помогло бы его любимой, вернуло ей если не все, то хоть что-то…
А в итоге он исчез.
– Хихитун не мог навредить теннину, он слабее, – нахмурилась Рада.
– Спорно. Все зависит от того, в каком состоянии были они оба. Здешний хихитун обеспечил себе очень неплохую диету, это дало ему преимущество. В любом случае, с ним нужно говорить.
– Прямо сейчас? А ты… ты в порядке?
– Не стоило об этом даже спрашивать.
Спрашивать действительно не стоило, но лишь по одной причине: сразу было понятно, что правду он не скажет. Ему стало заметно лучше, однако Рада сильно сомневалась, что он успел бы полностью восстановиться после такого серьезного использования магии.
Обижать его не хотелось, и она лишь надеялась, что у него осталось достаточно сил для какого-то там хихитуна.
Они прибрали за собой, но будить Нину не стали, смысла не было. Они покинули квартиру, и Пилигрим попросту использовал нехитрое заклинание, чтобы запереть замок. Если бы Нина была прежней, она бы удивилась такому странному завершению визита. Однако теперь ей будет все равно, без вариантов.
Пилигрим мог бы использовать все то же заклинание, чтобы открыть замок в квартире этажом выше, да не понадобилось. Дверь распахнулась перед ними, едва они к ней подошли.
Хихитун встречал их в своем человеческом облике, но выглядел все равно примечательно. Он был невысоким, худощавым и чем-то неуловимо похожим на всклокоченного хорька. Он переводил испуганный взгляд заметно выпученных глаз с Пилигрима на Раду и обратно. Он то почесывал небритый подбородок, то нервно потирал руки, словно оставаться совсем без движения ему было сложно.
Он ждал, что они скажут. Но Раде сказать было нечего, она с хихитунами раньше не работала и без сомнений передала лидерству градстражу. Он тоже со словами не спешил, рассматривал нечисть и все.
Хихитун не выдержал первым, он грузно бухнулся на колени и вытянул вперед руки, словно ожидая, когда на нем защелкнутся наручники.
– Сдаюсь, – грустно объявил он. – Но я давно уже подумывал сдаться. Природа – она ведь одного требует, а совесть – совсем другого! Я очень совестливый. Я ем, страдая.
– Самому не надоело этот бред нести, Какатик? – насмешливо поинтересовался Пилигрим.
– Какатик? – опомнилась Рада. – Серьезно?
– Это родовое имя! – оскорбился хихитун. – Побольше уважения! Я ведь не смеюсь над тем, что вы, люди, друг друга называете одинаково!
Где-то наверху щелкнул замок, и лестничную клетку пришлось покинуть. Не нужно, чтобы соседи видели, как этот тип тут на коленях ползает, ни к чему хорошему это не привело бы. Хихитуну еще и хватило бы наглости устроить шумную истерику, чтобы сбежать.
Поэтому Пилигрим без сомнений запихнул его обратно в квартиру. Рада последовала за ними и на всякий случай заперла дверь.
По планировке эта квартира была такой же, как у Нины Голубковой, а по виду – совсем другой. Здесь было грязно, пыльно и воняло всем сразу. Похоже, у хихитуна была отвратительная привычка бросать мусор себе под ноги, а спать и вовсе на грудах тряпок. Вряд ли эта квартира вообще принадлежала ему, и ее истинных хозяев в ближайшее время ожидал неприятный сюрприз.
Хихитун испуганно отполз от градстража, но далеко не ушел, устроился на комке тряпок, которые раньше были чьей-то одеждой.
– Так вы двое что, знакомы? – уточнила Рада.
– Какатик Скородинский, – представил хихитуна Пилигрим. – Знаком всей Минской Градстраже, даже я его лично один раз задерживал.
– Так, а вы его в заключение отправлять не пробовали? Или вам нравится за ним бегать?
– А он хитро действовал: брал немного энергии, за такое серьезный срок не дают. Посидит полгода-год, а потом снова за старое.
– Это не я, это все моя природа! – капризно заявил хихитун.
– Подвела тебя на этот раз природа. Судя по тому, что я тут услышал, ты пожадничал и наворовал себе лет на пять. Если докажут нападение на курьера – на все десять.
– Протестую! Какие пять? Какие десять? Я не хочу!
– И никто не хочет, – рассудил Пилигрим. – Хотя понимаю, как ты забылся. Голубкова эта стала слишком легкой жертвой, ты как к шведскому столу попал – и понесло. Но ты наследил, Какатик. Я тебя за пять минут вычислил, а целая группа ящик доказательств наберет. Наелся? Вкус энергии запомни, теперь ты надолго без нее.
– Я умру! – скорбно объявил Какатик. – Возьму и умру!
– Не умрешь, ты живучий.
– За пять лет непременно умру! Стану призраком! Буду за вами летать и слезы лить, спадар градстраж!
– Зонтик куплю, – пожал плечами Пилигрим.
– Но я не хочу! Может, мы как-то это… договоримся… Разве виноват хихитун в природе своей?
– Виноват в несдержанности своей. Если ты думаешь, что я тебя отпущу, что хоть крошечный шанс на это есть, то очень зря. А вот сотрудничество со следствием тебе приписать могу. Тогда не пять лет, а три года максимум. Чувствуешь разницу?
До этого момента Рада вообще не понимала, почему Пилигрим сюсюкает с хихитуном, это было совсем не похоже на молчаливого градстража. А теперь стало ясно: он просто подводил Какатика к максимальной откровенности.
– Разницу чувствую, – энергично закивал хихитун. – Три года
