Петру Санычу, то он твою легенду подтвердит?
– Не думаю…. В смысле, он по старости лет мог об этом и подзабыть. – Да парень банально надо мной издевается! – Пойдем уже, опоздаем. Разоралась на пустом месте.
И в салоне практически мгновенно уснул. Ни радости от скорого возвращения домой, ни сожалений по поводу содеянного или хотя бы оттого, что его фактически поймали с поличным. Интересно, а я точно его маме позвонила? У него вообще есть мама, или этот таинственный рептилоид заслан на планету с целью проведения экспериментов над нормальными людьми?
В офис «Бергман и Ко» я приехала уже к вечеру, хоть отец и предложил отдохнуть до завтра. Но по телефону его голос звучал напряженно. Да и мне хотелось как можно скорее возлечь на лавры выполненной задачи…
И первым делом я узнала, что никакого смысла в решении той проблемы не было. Уже к обеду было подано восемь исков по поводу сильной аллергической реакции на препарат. Тут даже переспрашивать не о чем – дело точно не в нашем лекарстве. Слишком организованное мероприятие! И если бы проблемы заключались именно в таблетках, то хоть одно подобное дело всплыло бы раньше. Алексей Алексеевич к тому времени уже поднял на уши лабораторию – пусть в тысячный раз все проверят. Отец места себе не находил: да, в ходе этих исков будет доказано, что обвинения беспочвенны, но сколько клиентов успеют сделать неверные выводы? Цена акций к утру грозила снизиться еще сильнее. И, как говорил Тавригин, это пока не прямая атака – до сих пор только подготовка. Интересно, каковы будут масштабы бедствия, когда враг перейдет непосредственно к военным действиям?
– Сергей Васильевич, надо экстренно собрать совет директоров. И госпожу Клодину обязательно пригласите. Если бы я атаковал «Бергман и Ко», то уже следующим шагом запустил новость в официальных СМИ. А мы даже не знаем, какую именно новость для нас припасли!
– И на что ты рассчитываешь? Что все люди, хоть как-то связанные с компанией, тебе душу изливать начнут? Все свои грязные трусишки на свет божий вытащат, если ты только спросишь?! Скандал может разразиться от любого, входящего в совет директоров!
Тавригин самообладания не терял, несмотря на повышенный тон, который ему пытались навязать:
– К сожалению, если кто-то из совета скрывает нечто важное, то уже на днях их грязные трусишки окажутся у всех на виду. Без нашей помощи. Но если бы мы знали, с какой стороны ударят, могли бы подготовиться. Я просто нутром чую, что судебными исками о таблетках дело не закончится, всплывет что-то еще.
Отец успокоился и устало признал:
– Хорошо, соберемся в пятницу и из каждого вытрясем все, что он может скрывать.
* * *
Но уже утром в пятницу ситуация кардинально изменилась, и совет директоров сразу начался в тяжелейшем напряжении.
– Мы опоздали, – тихо, уверенно, но сдавленно говорил антикризисный менеджер. – Сегодня «РИА» опубликовало статью о судебном иске двадцатилетней давности. «Фармацевтическая лаборатория Поларского» обвиняла «Бергман и Ко» в воровстве научной разработки. Дело закрыли за недостаточностью улик. Сергей Васильевич, почему в вашем списке не было упомянуто именно это разбирательство?
Казалось бы, Алексей Алексеевич отчитывает отца, но голос звучал приглушенно, будто бы мужчина был раздавлен. Мой отец же выглядел злым:
– Да потому что этой чертовой лаборатории уже давным-давно нет! Какой смысл поднимать настолько старую тему?!
– Что еще за Поларские? Я вообще про них ни разу не слыхал! – заорал и Выдрин.
Ему, как и всем остальным непонимающим, объяснял Алексей Алексеевич:
– «Фармацевтической лаборатории Поларского» давно нет, зато кому-то понадобилось вспомнить про их старый иск. Это была очень маленькая организация, зарегистрированная где-то в Новосибирске. Главный ученый успел запатентовать несколько разработок и продолжал исследования. И тут «Бергман и Ко» открывает фармацевтическую линию, которая ее впоследствии обогатила. О, я ни на что не намекаю, Сергей Васильевич! – он с неприкрытым сарказмом остановил порыв отца вставить очередное ненужное оправдание. – Но даже слепому видно, что дело шито белыми нитками. Судебное разбирательство неестественно затянули, потом тот самый ученый умер от инфаркта. И после его смерти про лабораторию ни одного упоминания. Ни семья, ни коллеги не захотели продолжать войну. Даже мне очевидно, что или их купили, или угрозами заставили молчать. Сочтите меня пессимистом, но об этом не надо говорить прямо – и без того каждый увидит связь.
– В чем ты меня обвиняешь, щенок?! – отец вскочил на ноги.
Тавригин тоже встал:
– Только в том, что вы меня не предупредили. Пока я тратил время и подчищал всякую мелочь, у вашего врага имелся такой козырь.
– Откуда мне было знать?!
Я вполуха слушала их перепалку. Пальцы мелко дрожали. Историю развития компании я знаю лучше, чем историю страны. И про прорыв в фармацевтике, принесший Королевству миллионы и выведший его на мировые рынки, который считался в нашей семье более значимым событием, чем первый полет в космос. Компанию основал еще мой дед, но только при отце, только после того самого прорыва она начала процветать… Да вот только я ни разу не слышала про судебный иск о воровстве научной разработки. Зато буквально вчера узнала историю отца Ромы – ученого, умершего от инфаркта… В какой научной сфере он работал? Парень, который устроился охранником в «Бергман и Ко» всего два месяца назад, когда у нас и начались первые проблемы, он же был пойман на проникновении…. Не слишком ли много совпадений?
Голос отца теперь звучал тише. Словно его, такого всегда самоуверенного и сильного, придавило чем-то неподъемным:
– Чего они добиваются? Неужели не понимают, что даже если скупят достаточный для совета директоров пакет, то едва только тут объявятся – я их самолично придушу?
– Не имею представления, – Алексей Алексеевич выглядел примерно так же. – Тамара Григорьевна, вы должны понимать, что сейчас ни в коем случае нельзя продавать ваши акции!
Троюродная бабуля подбоченилась и заявила:
– Ты вроде парень толковый, как я погляжу. Так вот открой глаза и присмотрись ко мне лучше – разве я из тех, кто своих подставляет? А если ты меня считаешь предателем, то не такой уж ты и толковый! Я только благодаря «Бергман» в последние годы ни в чем нужды не знала! И последнюю рубаху с себя бы сняла, если бы этим могла помочь!
Выдрин удивил неожиданно мягким обращением, вдруг превратившись в миротворца:
– Не обижайтесь, Тамарочка Григорьевна! Просто в его задачу входит рассмотреть все варианты. Он ни в коем случае не собирался вас оскорблять этим предположением! Во мне, конечно, тоже не сомневайтесь. Я вам всем после шеи посворачиваю, но для начала нам придется все это пережить.
Алексей Алексеевич заканчивал собрание в гробовой тишине:
– Уже в понедельник утром с открытием фондовой биржи цена начнет падать. И вот на фоне падения через какое-то время медведи начнут скидывать свои акции, тем самым спровоцируют полную панику среди мелких акционеров: любая информация становится в тысячу раз весомее, если сопровождается масштабным изменением котировок. Уже никто и разбираться не станет, запущено ли то старое дело в суд – они уверят себя, что не только запущено, но и решено. Спекулянты устроят настоящий обвал, чтобы потом скупить пакет по самому низкому курсу…
– Когда это произойдет? – впервые с начала собрания заговорила мама. – Я имею в виду основную игру на понижение.
Тавригин обреченно покачал головой:
– Не имею понятия. Я ведь не волшебник, чтобы знать все. Но теперь им ждать незачем, почва уже готова.
Отец посмотрел на него больными глазами:
– А если я найду средства? Вытрясу всех инвесторов, вытащу деньги из производства, задержу выплату дивидендов, займу в конце концов! Мы будем действовать по твоему сценарию – усилим спрос на пике спекуляций! Это поможет?
Тавригин растерянно смотрел вперед. Теперь он совсем не выглядел на свои тридцать – скорее подросток, испуганный первым столкновением со взрослой проблемой:
– Возможно. Все зависит от того, какой по масштабам обвал они запланировали.
– Тогда хватить ныть, – отец подошел к нему и хлопнул по плечу. – Пора браться за дело, сынок.
* * *
Мысли раздирали изнутри.
