Я подошла к Петру Санычу и не ответила на его привычную шутку – вообще ее не расслышала:
– Дядь Петь, а Рома Витебский сегодня не вышел?
– Нет. До завтра дал ему отгуляться.
– То есть он не уволился?
– Нет… С чего вдруг? Что этот пакостник натворил?!
У меня не нашлось слов, чтобы успокоить Петра Александровича, который с этого момента непременно начал придумывать объяснения странному вопросу и моему еще более странному виду.
Рома открыл почти сразу – бодрый, выспавшийся. Удивленный. Совсем не выглядевший человеком, который участвовал в организации черного понедельника для Королевства. Даже привычной ироничности не растерял:
– Так и знал, что ты и дня без меня прожить не сможешь.
Я отодвинула его и прошла внутрь.
– Твоя семья из Новосибирска?
– А. Вот ты о чем. Я читал новости. Это же насколько должно быть больным твое воображение, чтобы того ученого связать с моим отцом? Представь себе, инфаркт – наиболее частая причина смерти для их профессии.
– Твоя семья из Новосибирска, Ром? – упрямо повторила я.
– Нет, – наконец-то сдался он и начал отвечать: – Мать живет не так уж далеко – можем навестить ее. Только надо придумать для визита стоящую причину. Представим тебя моей девушкой, или есть варианты поинтереснее?
Меня он шутками с мысли не сбил:
– Рома! Я точно знаю, что именно ты пробирался в наш дом!
– Принесла доказательства? Я как раз чайник разогрею.
– Фигура, голос, манера выражаться, твое раздражающее «А»! – перечислила я.
– А. То есть доказательства сводятся к тому, что я использую ту же букву, что и – дай-ка прикинуть – сто процентов населения Земли?
Я в ответ просто зарычала. Тогда он вдруг поднял ладони вверх и соизволил хоть что-то объяснить:
– Так, слушай. Если бы я был сыном того ученого, о котором написали статью, то неужели ты думаешь, что после продажи целой, пусть даже маленькой, лаборатории у меня не хватило бы денег на институт? Да и откуп от Королевства должен был быть впечатляющим. А теперь глянь, как я живу. Давай съездим в гости к моей матери, и увидишь, как живет она. Вот только придумаем причину…
Он первым делом озвучил то же предположение, которое на совете выдвинул Тавригин: прикрыть старое дельце Бергманам удалось огромными откупами. Именно так и подумает каждый акционер: компания украла разработку, а потом просто заткнула всем рты пачкой денег. Так ли было на самом деле – не важно. Главное, что такой вывод приходит в голову первым, а потому и доказательств не требует. И даже его объяснения звучали логично. Если он затаил старую месть к моему отцу, ему было бы проще убить его – Рома уж точно мог бы это сделать и уйти незамеченным. Просто мелко насолить – недостаточно для сына, который считает Сергея Бергмана виновником неудачи и смерти отца. Или игра только началась и выльется во что-то куда более грандиозное, чем «мелко насолить»?
– Ладно. Я могла бы тебе поверить, если бы узнала причину, зачем ты пробирался в особняк!
– Вот же заладила… Это называется «синдром навязчивых состояний», Лариса. Тебе б к психологу.
– Рома!
– К психиатру?
Я выдохнула и повернулась к двери:
– Все, с меня хватит. Пойду в полицию и сообщу, что именно тебя видела на крыше в ту ночь. Возможно, доказать и не смогут, но тебе станет сложнее так запросто вламываться в чужие дома.
– Эй, Ларис-Сергевна, – он резко схватил меня за руку. Наконец, я добилась хоть какой-то реакции и окончания шутовства. – Мы ведь даже чай не попили, как так можно? Мама меня воспитывала иначе…
Я посмотрела прямо, улыбнулась его очевидному волнению, сложила руки на груди:
– Рассказывай.
Он уселся на диван и уставился в пол:
– В общем, это я тогда забирался в ваш дом…
– Начни с чего-нибудь новенького, мой откровенный друг.
Рома вскинул голову:
– Не перебивай! Что у Бергманов за манера? Петр Саныч дал мне задание…
Меня хватило только на то, чтобы закатить глаза к потолку:
– Полный бред. Нужно что-то более реалистичное, если уж собрался врать.
– Да нет, правда. Шеф подтвердит. Вот только я не сказал ему, что ты меня там видела, да еще и узнала – не хотел признаваться в провале. Но если ты спросишь, то он настучит мне по темечку и… подтвердит, – Рома уже не волновался – наоборот, смирившись с поражением, улыбался. – Тебе не приходило в голову, что никого из охраны особняка так и не уволили? Только камеры переустановили. Петр Александрович собирался проверить все слабые места в защите. А я, новичок, еще и зарекомендовать себя был должен – человек, способный забраться в дом, лучше всех понимает, как дом защитить. Разве не странно, что твой отец уже на следующий день не вспоминал про инцидент? Как только Петр Александрович ему объяснил…
И вот это звучало настоящим объяснением! Я только сейчас поняла, что мой отец быстро успокоился – никаких скандалов с охраной, никакой полиции и шумных разбирательств с каждым, кто мог мимо проходить. Это мой-то папа?.. Да и дядь Петя страдает прогрессирующей паранойей, когда речь идет о защите моей семьи. Он в самом деле мог провернуть нечто подобное… А как еще разумно объяснить, что вор не прихватил из гостиной хотя бы золотую статуэтку?
Я чувствовала разочарование – думала, что там под ледяной глыбой прячется целый айсберг, а под водой нашлась только смешная пустота. И разочарование разозлило так, что перекрыло всю радость от долгожданной разгадки. Вытащила из кармана ветровки сотовый:
– Я позвоню дядь Пете.
– Звони, – он махнул рукой и поднялся на ноги. – Меня теперь засмеют, да что уж там – сам виноват. Я все-таки поставлю чайник?
Петр Александрович подтвердил. Долго ругался на Витебского и возмущался, что зря этого обманщика нахваливал. По отчету-то выходило, что Рома профессионален, как какой-нибудь Джеймс Бонд, а по факту… Но у меня не осталось ни единой претензии по тому случаю.
Пришлось выпить с Ромой чаю. Малость, которую я могла предложить за незаслуженные обвинения. Оказалось, что отец его вообще к фармацевтике отношения не имел – он был физиком. Парень даже показал фотографию – он так был похож на отца! Мужчина на снимке смеялся и указывал на какой-то механизм на столе. Такое же живое лицо, всегда готовое к широченной улыбке. Такие же взлохмаченные черные волосы. Вероятнее всего, Рома через двадцать лет внешне станет его точной копией. Очень жаль, что достойные, умные, талантливые люди умирают молодыми. Очень жаль, что их дети не могут подхватить дело родителей, даже если бы захотели. Только по той причине, что им не хватило возможностей. Я не спрашивала, мечтал ли Витебский получить хорошее образование – я не хотела знать ответ. На обратной стороне фотокарточки виднелась полустертая надпись: «Маргарите Витебской от главного поклонника ее котлет. Обещаю, что закончу работу до рождения нашего сына. Прости уж непутевого!»
Уходила я в хорошем настроении, но с каплей грусти. Семья Ромы сильно отличалась от моей. Другие отношения, другая любовь. И так печально закончилась эта искренняя история настоящей теплоты.
* * *
В понедельник за завтраком я ожидала траурной тишины. А в девять пятьдесят, когда откроется московская биржа, истерика начнется и будет нарастать с каждой секундой. Но отец сильно удивил – он спокойно улыбался и расспрашивал маму о подготовке к юбилею. Та выглядела чуть более напряженной, но отвечала и натянуто улыбалась, тщетно пытаясь не выдавать плохого настроения.
А когда я спросила о текущих проблемах прямо, папа ответил:
– Я нашел средства: связался со всеми друзьями, знакомыми, полузнакомыми и несколькими вовсе неприятными людьми. Когда спекулянты начнут обвал, у нас найдутся деньги, чтобы им помешать. У них попросту не может быть сейчас слишком большого пакета. По самым пессимистичным прикидкам нашего Алексея – не больше процента. И он подтвердил, что той суммы, которую я собрал, хватит для скупки акций. Чертовы медведи хотят устроить взрыв предложения – мы им устроим взрыв спроса!
И отец рассмеялся. Нет, он не разыгрывал бодрый оптимизм, а на самом деле был спокоен. И, что уж греха таить, заряжал оптимизмом и меня:
– То есть мы справимся?
