Исключение составляли несколько пожилых инженеров и служащих фирм, почтенных старцев, ну и конечно, мальчики, дети родственников. Приглашать в дом чужого мужчину считалось неприличным. Правда, мой отец не был человеком таких уж строгих правил и не возражал против присутствия гостей-мужчин. Но остальные члены семьи были в этом вопросе очень строги и контролировали «чистоту нравов».
Поначалу жизнь Амины в нашей семье была не очень радостной. Привыкшая к раскованности и обстановке европейского духа, Амина попала в окружение «темных» людей. Но ни я, ни мои сестры не понимали ее внутренних переживаний, радовались ее присутствию и гордились ею. Она многому нас научила. Амина привезла из последней поездки в Париж множество музыкальных записей.
В Мартини, в Мартини жизнь прекрасна.
Закипает в жилах кровь любострастно.
Не понимая смысла слов, мы тем не менее с удовольствием распевали эти песни. Мелодии танго, «Танец апачи», песни Майола и модные в то время другие музыкальные произведения оставляли в тени наши конкретные номера. Кроме того, скоро я познакомилась и с такими композиторами, как Равель и Дебюсси. А прочтя «Парижскую жизнь», познакомилась и с духом французской литературы. В этой книге были замечательные иллюстрации. Они приводили меня в восторг. Мировоззрение наше расширялось, рос интерес к познанию окружающего мира. Иного мира.
Позже я серьезнее заинтересовалась культурой Франции. И в этом была большая заслуга Амины. Француженка Мари Сарман стала обучать нас французскому языку. По инициативе Амины, одновременно был приглашен преподаватель из Англии. Она должна была учить нас языку Шекспира, английскому этикету. Учительница с рвением приступила к нашему обучению. И в первую очередь стала знакомить с правилами поведения за столом. Это была такая тоска! Мы, привыкшие грызть кукурузные початки, ухватившись обеими руками, должны были отныне накалывать кукурузные зерна на вилку и постепенно подносить ее ко рту. Мисс Коллинз сама даже кукурузу ела при помощи ножа и вилки, по одному зернышку. Но мы, с интересом наблюдая за действиями мисс Коллинз, все равно пытались есть кукурузу как прежде, грызя по-своему, по-кавказски.
Фрейлейн Анна несколько упала духом по приезду новых гувернанток. Безусловно, отношение к ней не изменилось, было уважительным, как и раньше - она ведь почти член семьи, но функции ее несколько ограничились. Теперь нашим кумиром была единственная женщина - очаровательная Амина-ханым. Она всесторонне влияла на нас. Мы восхищались ее прекрасным французским, роскошными нарядами, привезенными из Парижа, чудесными каштановыми волосами. Ее умом, обхождением, манерами. Притягательность Фрейлейн Анны несколько потускнела в моих глазах... Одним словом, я была влюблена в Амину! Даже наши прежние игры стали мне малоинтересны. Я все меньше играла в куклы. Наши обычные «дочки-матери» или «войнушки» стали для меня скучны. Я придумала новую игру под названием «Амина»: подражала жестам и движениям своей обожаемой мачехи, ее походке, голосу, манере носить дорогие платья (их мне заменял кусок ткани), даже ее французскому произношению. Когда мы играли дома, роль моего отца исполнял Асад. Надо сказать, он делал это мастерски. Али и Гюльнар изображали то прислугу, то докторов, то купцов или полицейских.
В моем представлении слово «Амина» было тождественно слову «Франция». Моя последующая любовь к Франции, ставшей мне новой Родиной, произросла именно из любви к Амине. Я хотела, чтоб вокруг все говорили по-французски, даже бабушка. Подойдя к ее «трону», обращалась к ней со словами: «Bonjour mapetite fille». Бабушка сначала беззлобно ругала меня, а потом с трудом, но ласково отвечала: «Бонжунтифи». Я уговаривала ее многократно повторить непривычные слова, обучала все новым и новым. Наконец, ей это надоедало, и она, легонько шлепнув меня и обругав непонятными словами, прогоняла. И тогда я, оставив в покое бабушку, пускалась на поиски более терпеливого ученика.
Появление Амины изменило и моральное, и материальное состояние в семье. Осенью мы собирались переехать в новый дом, мебель для которого была заказана в Москве. Скоро старый дом будет забыт, а вместе с ним уйдет из памяти и часть нашей прежней жизни. Прощай, наша привычная квартира! Прощайте, нарядные, забавные куклы! Заканчивалась пустившая чудные корни в азербайджанской земле эпоха немецкой сентиментальности. Начиналась новая -эпоха Амины.
V
Мне вновь придется вернуться назад, прошлое продолжает удивлять меня, воспитанную одновременно в восточных, немецких и русских традициях. Мечтательная, нелюдимая, с дурным характером - все это я. Порой воспоминания кажутся мне чужими. Как будто все происходило не со мной. Я захожу в собственную память, словно гость, а не хозяйка. Баку остался в ней далеким миражом, а моя семья кажется выдуманной. Возвращая свои мысли в воспоминания, я порой испытывала наслаждение, а порой - горечь и растерянность. Прежде я была счастлива. Но счастье иссякло, я стала замкнутой и нелюдимой, мне было одиноко рядом со старшими сестрами.
Все перемены наступили, когда отец женился во второй раз. Амине удалось оживить мои мечты и превратить воображаемое в действительность. Передо мной возникал новый мир. Я поняла, что кроме любимой фрейлейн Анны и нашего деревенского дома существуют и другие люди, другие места. Прежде я думала, что Баку - самый красивый город, а наша семья самая достойная и уважаемая. Но мои представления не сходились со взглядами Амины. Это меня огорчало. Амина не любила Баку, наша семья ей не нравилась, наш образ жизни вызывал у нее неприязнь. И я, поразмыслив, решила соглашаться с ее мнением, быть ее единомышленницей. Отныне Баку представлялся мне, хоть и богатым, но мерзким городом. Мои близкие - грубыми и неотесанными; образ жизни - невыносимым. С тех пор мои мечты стали казаться еще более невыполнимыми и безнадежными. Если бы в те времена кто-то сказал мне, что в будущем я стану совершенно независимой, буду жить за границей, не испытывать тех переживаний, которые угнетали Амину, буду наслаждаться созерцанием красот Парижа, ежедневно прогуливаться по площади Канкорд и посещать Лувр, - я бы очень удивилась и не поверила. Мне и на ум не приходило, что после изнурительной войны и революции осуществятся мои самые невообразимые фантазии. Да, я еще не знала своего будущего... ведь меня готовили к совсем иному: замужество с каким-нибудь бакинским нефтяным магнатом, несметные богатства, множество ювелирных украшений и куча детей. Самой большой моей мечтой было желание иметь красивого и любящего мужа. Оттого, что я рано стала думать о любви, очень хотелось побыстрее ее испытать.
От Баку, который был мне дорог в детстве, не осталось и следа. По отечеству тосковали лишь пожилые эмигранты, скитавшиеся по миру с ностальгическим грузом на
