подружкой в пути. Таким образом, если говорить официальным языком, предполагалось свадебное путешествие. По некоторым обстоятельствам оно становилось и семейной прогулкой.
Вот и повидает подросшая Лейла Париж! Мало ей того, что вокруг уже женихи вьются! Разве не обидно станет другим сестрам, если столько внимания одной только из-за того, что ей уже 16 лет? И это причина для поездки в Европу?!
Судьба отвернулась от меня - думала я. Чувство несправедливости сжимало мне сердце. Я даже стала вспоминать свою несчастную любовь к русскому юноше. Кругом несправедливость! Спрятавшись под старым виноградным кустом, прижавшись к лозе, я подолгу обливалась слезами и горевала.
Следующие два месяца тянулись медленно. За эти месяцы мы получили множество писем и почтовых открыток из Варшавы, Берлина, Парижа. Письма представлялись мне прилетевшими издалека волшебными стрелами. И я пыталась раскрыть их таинственную силу и смысл, многократно перечитывала, представляла, как эти бумажные листки, минуя страны и города, добирались до нас. По ночам я не могла уснуть, подолгу думая, как было бы замечательно оказаться рядом с Аминой, проводить время в путешествиях и развлечениях.
Я мысленно сопровождала Амину в Париже, Ницце, Риме. Какое счастье! Новый сюжет для воображения так занял меня, что были позабыты даже братья, к которым я совсем недавно испытывала такие глубокие чувства. При встречах они уже не казались мне такими привлекательными. Их красота уже не завораживала меня.
Те летние месяцы я провела в незабываемом мире грез. Так не хотелось расставаться с этим чудным миром! Мне нравилось помечтать в одиночестве. Оставаться наедине со своими мечтами, сказочными грезами - какое это счастье! Но, чтоб прийти к нему, нужно было прибегнуть к массе уловок, ведь рядом всегда были сестры, тетки, прислуга и особенно хитроглазые Асад и Али. Скрывшись от глаз окружающих, я пряталась в винограднике, и растянувшись на ласковом теплом песочке, зажмурив глаза, удалялась в мир своих фантазий. Мысленно я была рядом с Аминой, заменив волоокую, грудастую, толстозадую Лейлу. Как я ненавидела свою сестру! И вот гуляем мы с Аминой по улицам Парижа, она покупает мне подарки. А я, забыв интриганство и пакостничество, которому обучилась у двоюродных братьев и сестер, люблю Амину всем сердцем и все крепче привязываюсь к ней.
И вот настал день встречи... Такой долгожданный и желанный. С самого утра мы украшали дом цветами. Повсюду стоял чудесный аромат. В пять часов все, кроме бабушки, вырядившись в самые красивые платья, стояли у ворот. Старшие на время прекратили свои ссоры. Я была так взволнованна, что в знойный летний день дрожала, будто от холода. С утра я даже не ела от волнения. Кроме воды, ничего не шло в горло. Сердце стучало, как молот. Сцену торжественной встречи и нежности я представляла себе так: сойдя с фаэтона, она увидит меня раньше всех остальных, подойдет, протянет ко мне руки и, со слезами на глазах, будет шептать мне на ушко ласковые слова - «мой любимый маленький ангелочек». Но настоящее счастье наступит позже, после долгожданной встречи. Оно произойдет не из слов, а из чувств.
Мы сидели на каменных лавках у ворот, устремив взгляды на дорогу. Пыль вдалеке у нас вызывала волнение, аж дух перехватывало. Ощущение счастья портили тетки. Они крикливо переговаривались, судачили, «мыли кости» женщине, которую даже не видели. Их сварливое брюзжание начиналось обычными фразами и перерастало в брань и хулу. Мои сестры и кузины со своими нянечками сидели одной группой, изображая «хороших девочек». В опрятные косички были вплетены зеленые ленты. Воротнички на модных блузах-матросках тоже были зеленые. Верхнюю губу сестричек украшал темный пушок. С трудом сдвинув кривые ножки, они сидели смирно, положив ладони на коленки, как будто собирались фотографироваться. А братья-близнецы были верны себе: они пинались, толкались, огрызались друг на друга, не обращая внимания на торжественность момента. Я впервые в жизни их ненавидела.
Наконец, вдали опять заклубилась пыль. Неужели -едут? Облако пыли, приближаясь, росло. Сомнений нет -они! Мы уже их видели и узнавали: вон отец, позади извозчика! И вот фаэтон приближается и останавливается у ворот. Сначала сошел на землю отец. Он был, как всегда, подтянут и уверен в себе. Но таким веселым я видела его впервые. Вслед за ним спрыгнула Лейла и (наконец-то!) - она. Сердце мое готово было выскочить из груди. Мне казалось, что их несколько, этих колотящихся сердец: одно в груди, другое в голове, третье в горле - да и повсюду. Все эти сердца стучали в унисон, и волнение мое было небезосновательным: Амина гораздо красивее, чем на фото! Она была просто лучезарна. Ее слегка вздернутый носик чуть не лишил меня сознания, губки ее, алые и пухлые, растянуты в улыбке. Каштановые волосы отливали золотом в лучах солнца. Она шла в нашу сторону, стройная, изящная, очаровательная.
Отец поочередно представил ей всех собравшихся. По моим замыслам Амина должна была узнать меня сама, выделив достойным образом среди всех этих болванов, почувствовать мою к ней настоящую любовь. Но она сперва расцеловалась с моими тетками, кузинами и даже с этими пройдохами близнецами. Я, забытая и необласканная, осталась за пределами ее внимания. Когда все двинулись по главной аллее в сторону дома, отец заметил меня, одиноко бредущую за тетками и, спохватившись, представил Амине: «А это самая младшая дочурка». Только после его слов она обернулась ко мне, поцеловала в лоб и провела рукой по моей щеке.
- Ах, чернушечка, - улыбнулась Амина и, взяв мужа под руку, снова повернулась ко мне спиной.
Я была обескуражена. Но дети умеют прощать. И я, спрятав глубоко свою печаль, стала жить в пропасти, разделяющей мечту и действительность, оправдывая поведение Амины и продолжая любить ее. Правда, с меньшей надеждой на взаимность. Амина была безразлична ко мне. Когда видела, была ласкова, когда не видела - забывала. У нее множество других забот, и недосуг заниматься влюбленной в тебя девчушкой, налаживать с ней какие-то исключительные отношения. А в семье возникли некоторые казусы. Амине, непривычной к запретам и ограничениям, было не по себе среди женщин, закутанных в чадру. Как будут уживаться столь разные люди? Какова ценность в такой обстановке знаменитой «нефти»? Есть ли от нее польза? Конечно, нефть может превращаться в ценные украшения, дорогие наряды, меха и прочие предметы роскоши. Но в таких условиях все они теряют смысл. Как появляться в присутствии усатых золовок в платье, сшитом по последней парижской моде? Как показываться перед консервативными братьями мужа в парижской косметике? В доме никогда не было посторонних мужчин.
