Андрея у себя дома, и на этот раз улыбчиво.
— Ты уже сколько здесь? Пора делать выводы. Как тебе аборигены? — приветствовал он его.
— «Слишком много кругом иностранцев», — пошутил Андрей словами поэта Саши.
— Вот одна из них, — сказал Миша, и навстречу Андрею вышла художница и переводчица с итальянского на английский, цветущая молодостью Клэр.
Познакомились и сели за столик. Несмотря на цветенье, глаза Клэр были напряжённые и грустные.
— Не думайте, что вам здесь труднее, чем другим творческим людям, например нам, американцам. Здесь пробиться по-настоящему стало почти невозможно, — заявила она довольно холодно. — Очень многое зависит от боссов, от прессы, которая делает здесь «знаменитостей». Всё зависит от их воли, от их выбора, от их политики. Можно быть гением, талантом — и оказаться за бортом.
— Из ста талантов выбирают одного, который не более других талантлив, но на котором легче сделать деньги, — добавил Миша. — Остальных — в помойку.
— Фактически начинать нам гораздо труднее, чем вам, — продолжала Клэр, потягивая вино. — Вы всё-таки здесь «экзотика».
— Клэр, но я пью за ваш успех, — произнёс Андрей. — Такая женщина, как вы, должна его иметь. За ваш «Кадиллак»!
Клэр засмеялась.
— Я очень хочу жить, — вдруг сказала она опять с грустью. — Но жить и иметь успех — это одно и то же. Я ухожу, мои русские друзья. Мне надо ещё кое-что сделать. Вы даёте мне эту книгу, Михаил?
— Конечно, Клэр, конечно.
И Клэр ушла, упорхнула; захлопнулась дверь.
— Пойдём, отвезу тебя в бар, посидим, — сказал Михаил, собираясь. — В моей берлоге слишком темно.
В баре было спокойно. Тихо звучал телевизор. Двое у стойки уставились в него.
Другой как будто бы дремал, неподвижно глядя в рюмку с виски.
— Сплошное небытие, — махнул рукой Михаил. — Сядем за столиком, в стороне.
Когда уселись, Андрей сразу взял быка за рога.
— Миша, ну что ты думаешь, как мне пробиться?
— Смотря куда и в каком смысле, Андрей. Даже не знаю, что тебе посоветовать.
— До сих пор мне так ничего и не удалось. Но ты же знаешь, что настоящий талант — от вечности. Рукописи не горят.
Михаил усмехнулся.
— Тогда не надо было уезжать. Хотя нам и было плохо там. Но плохо в социальном смысле, а не в духовном. Плохо, ну и пускай.
— Мы многого не знали. Хотелось, чтобы дело рук наших увидело свет при нашей жизни. Но теперь всё отрезано.
— Ну и ладно — отрезано и отрезано, нечего об этом говорить. Может быть, нам по судьбе надо было познать мир. Увидеть, какой он есть, лицом к лицу. Ведь там наши русские горе-интеллигенты ничего, ну абсолютно ничего об этом не знают.
— Ну, не все.
— Не все. Но даже эти «не все» только смутно предощущают то, что мы здесь узнали точно уже через месяц после приезда. Достаточно было только месяца или чуть больше, потому что за нами опустился непроницаемый занавес — и нет возврата, и ты один, — и тогда только познаётся настоящая, а не бутафорская реальность. Это, разумеется, не туристическая поездка и не командировка.
— Ну, хорошо. Ты здесь уже долго. Каков тут социальный механизм, как он работает?
— Ох, Андрей, да неужели ты сам ещё всё не видишь?
— Вижу, но не всё. Почему столько нищих, безработных, вэлферовцев, дегенератов, трущоб? Неужели государство, считающееся самым богатым в мире, не может для них сделать что-то лучшее?
— Ну, ты даёшь, — удивился Михаил и от удивления даже выпил сразу огромную кружку пива.
— Конечно, я понимаю, что здесь есть на то экономические причины. Но у меня такое ощущение, что это к тому же ещё и, так сказать, сознательно.
— Это механизм социального террора, и в этом плане это делается, конечно, сознательно. Это политика большого бизнеса и финансовой олигархии — чтобы держать в повиновении массы, особенно средний класс. Чтоб развить страх перед падением в нищету, чтоб каждый думал только о деньгах и готов был на всё, лишь бы удержаться на поверхности. Чтоб был наглядный пример, что ждёт каждого, если он оступится. И всё это на фоне всемогущего блеска золота.
Андрей слушал, немного подавленный, но возразить было нечего, слишком это было очевидно.
— И это очень удобно, чтобы держать в страхе средние, определяющие слои населения. Люди только и думают о том, чтобы не потерять работу, заработать как можно больше денег на будущее, на старость. Всегда есть страх за будущее, страх, что с тобой может случиться то же, что с ними, что ты окажешься в этой зоне… Работают, как обезумевшие; чтоб сходить в сортир, надо спрашивать разрешения у начальства. И деньги, деньги, деньги — только одно в сознании. После работы — телевизор. И вот так называемый свободный человек — иными словами, робот — испечён.
— Ну и картина, — угрюмо заключил Андрей. — Но всё-таки у них технология.
— Зачем нужна технология, если нет человека? Человек — вот смысл и цель цивилизации. А не технология. Можно иметь и технологию, и человека.
— Ну, естественно.
— Да, вот так и создаётся молчаливое большинство. А что за жизнь у этих людей? У теней в аду — и то более духовная, светлая и радостная. А если взять вообще историю Запада, не только Америки… Их колонии… Это же был мировой архипелаг ГУЛАГ, существующий столетиями. То тихий, то бурный геноцид. А зайди в любую книжную лавку — не очень-то там много книг об этом. Свобода, так сказать. То, что пишут в «Индия таймс», ты не встретишь на страницах «Нью-Йорк таймс»…
А та же Ирландия? Кто организовал в первой половине XIX века искусственный голод, проводил геноцид, уничтожив больше половины населения? Самая демократическая Великобритания с парламентом и конституцией. А инквизиция, потоки крови в Европе? Какой там Иван Грозный! Смешно. Конечно, везде были преступления, но эти, намного опередив всех, в последнее время ещё взяли себе в привычку какое-то слабоумное лицемерие: все свои злодейства им надо обязательно прикрывать. Переделывают историю, как хотят…
А геноцид православных в Югославии, а Индия… Да что тут перечислять, собьёшься… Говорят, что после Хиросимы и Нагасаки американцы сбрасывали с самолётов аспирин и не забывали это списывать с налогов. Бомбили немецкие города, сносили целые жилые массивы (вместе с жителями), только чтобы потом строительные компании могли строить новые дома и делать на этом бизнес.
— Да, я уже заметил, лицемерие — это их основа. Одни морды лидеров по телевизору чего стоят. Пуговичные глазки, тоненькая улыбочка на устах. А вид такой, аура такая, что в аду встретишь — удивишься. Особенно умилительно, когда они
