разрушительную войну против сознания своих соотечественников. При этом оно не испытывает никаких угрызений совести за искажение реальности, дезинформацию общества, ведущую к расколу.
– Николай Николаевич, всем известна то ли борьба, то ли ваши странные отношения с Ю. Любимовым. Вы вроде бы победили, сохранили театр и его традиции. Но в чем глубинный смысл этой изнурительной борьбы – не в одних же творческих амбициях, как склонны полагать некоторые?
– Любимов поставил прекрасные спектакли, прославляющие революцию, социалистические идеи. Это и «Десять дней, которые потрясли мир», и блестящая «Мать» Горького, и «Павшие и живые», и «Пугачев», «Добрый человек из Сезуана», и другие. Эти спектакли воспитывали нас в духе патриотизма, восхищения и гордости своей Родиной, любви к ее прошлому. Уверен, что он был искренен, создавая эти спектакли.
И в самом театре, и вокруг театра царила атмосфера радостного возбуждения. Все зрители – от студента (простаивавшего ночами в очереди за билетом), который шел в театр, пытаясь найти ответы на волнующие его вопросы, до помощника генерального секретаря КПСС или академика Капицы, понимали значение этого театра. Всячески ему помогали. Любимов сумел сплотить вокруг себя таких разных людей, как Трифонов, Буцко, Абрамов, Окуджава, Денисов, Боровский, Шнитке. Возможно, по прошествии времени я идеализирую прошлое, но мне кажется, что в труппе царила удивительная атмосфера доброжелательности и труда. Не было свойственного иным театрам болезненного соперничества. Каждый радовался успехам друг друга.
Невозможно забыть Зину Славину в «Добром человеке» и в «Матери», Аллу Демидову в «Тартюфе» и в «Борисе Годунове», Инну Ульянову в «Обмене», Таню Жукову в «Деревянных конях», Наташу Сайко в «Трех сестрах», Володю Высоцкого в «Хлопуше» и в «Гамлете», Леню Филатова в «Товарищ, верь», Мишу Лебедева в «Мастере», Валерия Золотухина в «Живом». Надо бы назвать всех, потому что каждый внес свою лепту в успех.
Все играли блистательно, и это запоминалось на годы. И Маша Полицеймако, и Алла Богина, и Рамзее Джабраилов, и Иван Бортник, и Юра Смирнов, и Веня Смехов, и Юра Беляев. А Валерий Погорельцев, Феликс Антипов, Саша Трофимов, Игорь Петров, Леша Граббе. Целое созвездие имен…
В 1983 году Любимов покинул страну. Сейчас он говорит о том, что его выдворили. Но мы-то знаем, что выдворен был лишь один Александр Солженицын. Пытаясь объяснить себе по-человечески причины, побудившие Любимова остаться на Западе (среди них и женитьба на иностранке, рождение ребенка, и страшная усталость, накопленная за 20 лет адской работы в театре), нам казалось, что всего этого недостаточно для того, чтобы принять столь ужасное решение. И вот недавно я прочел в «дневнике» Федора Абрамова о Любимове: «Возрождение русского самосознания – увы, на Любимова здесь не надежда. Для него какой-нибудь театральный трюк и прием дороже идеи. Да и не дорос он до настоящей-то идеи. Слишком эгоист. Слишком показное сердце, не способное вместить все беды и боли России». В 1989 году, благодаря усилиям труппы, Любимов вернулся. Но вернулся, увы, совершенно другим человеком. Теперь это – иностранный гражданин, для которого Россия не Родина, а страна проживания.
Вот и ответ на ваш вопрос. Вот и единственная причина нашего с ним расхождения. Помните, как у Есенина в блестящем спектакле «Пугачев»: «Стой, атаман, довольно об ветер язык чесать. За Россию нам, конечно, больно, оттого, что нам Россия – мать. Но мы ничуть, мы ничуть не испугались, что кто-то покинул наши поля…»
– В последние годы одни театры захлестнула волна низкопробного экспериментательства. Другие, чтобы выжить в стихии рыночного беспредела, потрафляют вкусам нетребовательного зрителя и в погоне за «кассовостью» услаждают его эротической малинкой. Все это очень прискорбно… Не пора ли возрождать Русский национальный театр – по его внутреннему, сущностному, гражданскому назначению? Где бы традиции действительно развивались, а не коверкались, не искажались в угоду западничеству, конъюнктуре?
– Русский театр был, есть и будет, также как будет и подражание Западу, и мода, традиционная для России. Над нею часто подсмеивались сами русские. Достаточно вспомнить Фонвизина и Грибоедова. Но поезжайте в российскую провинцию или даже в какой-нибудь американский университет. Как ни странно, Вы увидите там Русский театр. Авторитет Толстого, Достоевского, Чехова или системы Станиславского непререкаем. Величие Стеллера или Брука имеет и русские корни, также как величие Товстоногова в «Идиоте» Достоевского или в «Мещанах» Горького.
Я сейчас редко бываю в театрах, но посмотрите во МХАТе им. Горького постановку В. Ускова по пьесе Виктора Розова «Ее друзья» либо у нас в театре постановку А. Кирющенко по пьесе Н.А. Некрасова «Дурь», – вы поймете, что Русский театр жив.
– Почему-то вы умолчали о новой постановке театра – по чеховской драме «Иванов»? Что вас побудило обратиться именно к этой пьесе?
– Драма Иванова – это драма человека, у которого нет будущего. Когда узнаешь о самоубийстве академика Легасова, о самоубийстве сотен офицеров российской армии, о чем сообщил министр обороны, кажется, что отроки Есенина нашли свое воплощение и в нашей жизни. Люди думали, чувствовали и не могли смириться с настоящим. По всей стране тысячи, миллионы образованных людей – учителей, инженеров, врачей, не востребованных властью. Они не могут найти себе применения, примирить себя с поразившей их социальной болезнью. У них отнята возможность приносить пользу. И они бессильны, у них опускаются руки. Все они – современные Ивановы. Их убивает бессилие. Как говорит Боркин: «Жизнь человеческая подобна цветку, пышно произрастающему в поле. Пришел козел, съел, и нет цветка».
Я рад, что в «Газпроме» нашли возможность профинансировать нашу постановку «Иванова». Нельзя не приветствовать и то, что поддержка основ национальной культуры, классики является идеологией «Газпрома». Достаточно вспомнить, что только благодаря «Газпрому» издается полное собрание сочинений А.С. Пушкина, реализуется программа помощи русской православной церкви, науки, талантливой молодежи. В рамках 850-летия Москвы проводится подготовка к большой выставке «Екатерина Великая и Москва» и многое другое. Однако без поддержки государства, без осознания того, что культура является стержнем нации, ей не выжить.
– Николай Николаевич, коль вы коснулись «Газпрома», пожалуй, уместной будет следующая мысль. Если мы всерьез озабочены восстановлением и укреплением российской государственности, подъемом культуры, то в нынешних условиях, на мой взгляд, должны существовать скрепы государства – скажем, такие монополии, как «Агропром», «Газпром», железнодорожная отрасль и другие. Их разрушение, растаскивание по частям – гибель. Как вы относитесь к данной проблеме?
– Представьте себе человеческий организм с единой системой кровоснабжения. Кровь омывает мозг, сердце, легкие, глаза, почки. Теперь представим себе, что сосуды, которые снабжают кровью глаза, принадлежат ИКСу, сосудами к сердцу владеет ИГРЕК, а сосудами, обеспечивающими жизнедеятельность мозга либо
