немецкой земле, что повлечет за собой уничтожение немецкого народа и прекращение его существования (листовка, август 1944 г.).
Каждый день продолжения этой уже проигранной войны принесет лишь больше страданий, хаоса и нужды (листовка, зима 1944 г.)».
После окончания войны и во время оккупации немцы любили сравнивать условия, в которых они жили, с условиями, которые, по их мнению, обещали им союзники, и жаловаться, что эти обещания нарушены. Все, однако, свидетельствует, что в том, что касается конкретных обещаний, память немцев явно их подвела. На самом деле союзники неоднократно предупреждали немцев, что если война будет продолжаться до горького конца (что фактически и произошло), то материальные последствия будут плачевными, и они, немцы, окажутся теми людьми, на которых эти последствия неизбежно лягут тяжелее всего. BBC часто сравнивала немецкий народ с пассажирами в поезде, который ведет безумец-машинист, решивший ехать так быстро, как только может, пока поезд окончательно не сойдет с рельсов; единственной надеждой для них было то, что какой-нибудь пассажир, рискуя получить штраф в 40 рейхсмарок, дернет за стоп-кран. Многие немцы с болью осознавали, что находятся в затруднительном положении, не будучи готовыми к тому, чтобы сделать хоть что-то. Чтобы избежать полного отчаяния, они прибегали к как можно более благоприятной интерпретации того, что произойдет после поражения. Возможно, союзники и в самом деле не давали никаких определенных обещаний, а вместо этого сделали ряд вполне конкретных предупреждений. Но они много говорили о привлечении нацистских преступников к ответственности и о создании военного правительства, которое окажется справедливым, даже если оно будет твердым и жестким. Более того, весь их подход был основан на предположении, что по сравнению с нацистскими лидерами они являются порядочными, правдивыми людьми, осознающими свой долг представителями цивилизованных христианских народов. Что может означать такой подход в практике оккупационных войск – это вопрос, по которому могут быть самые разные мнения. Ни одна оккупация Германии, какой бы безупречной она ни была, не могла удовлетворить немецкие представления о том, что такое справедливое обращение. Но если какие-то ожидания были обмануты, а обещания – нарушены, то это те ожидания и обещания, которые немцы придумали себе сами. Если бы они сравнили факты оккупации с мрачными прогнозами Геббельса, то, возможно, нашли бы для себя повод приятно удивиться.
Глава 3. Отношение немцев
Говорят, перед отъездом из Германии в мае 1946 года фельдмаршал Монтгомери заявил, что три четверти населения страны – это «закоренелые нацисты».
Это заявление было не столько неправдивым, сколько неполным; справедливость таких заявлений и мудрость действий на их основе зависят от того, какое значение придается термину «нацист». Это тот вопрос, где точность определения могла бы избавить союзников от многих неприятностей. К этому вопросу можно подойти по меньшей мере тремя способами. Нацист может быть определен как член (возможно, также бывший член) Национал-социалистической партии или одной из связанных с ней организаций. Для юристов и администраторов достоинством такой формулы является точность и (после установления фактов в каждом конкретном случае) неоспоримость. По этой причине она была принята для целей «денацификации» и оказалась совершенно неадекватной. Во-вторых, нацист может быть определен как тот, кто верит в определенное вероучение, основными постулатами которого являются:
а) превосходство псевдонаучной концепции «арийской» расы и ее миссии мирового господства;
б) право лидера в любом обществе доминировать над своими последователями и отдавать приказы сверху, а не получать мандат снизу;
в) свобода лидера и его последователей, действующих по его приказу, использовать любые методы, которые он может выбрать для выполнения своей миссии. Его цель оправдывает все средства, и он стоит над всеми законами.
Число немцев, безоговорочно придерживающихся всех этих убеждений, было бы относительно невелико. В частности, уважение к верховенству закона, укоренившееся в немецком чиновничестве, помешало бы принять постулат в) многим, кто не имел разногласий ни с постулатом а), ни с б). Тот же эффект для многих консервативных националистов оказала бы религиозная вера. Однако нашлось бы мало немцев, которые не испытывали бы симпатии к одному из трех догматов. Это сделало бы нацизм вопросом степени, но как можно проверить степень веры?
Третий подход может быть основан на исследованиях, проведенных в военное время среди военнопленных, которые показали, что только что описанные взгляды особенно привлекательны для определенного типа характера.
Ошибочность мнения о таком типе характера как о «типично немецком» будет очевидна для тех, кто знает Германию, так же как и для всех, кто задумывался о подводных камнях, связанных с обобщениями для той или иной нации. Тем не менее нельзя отрицать, что на определенных этапах германской истории люди с описанными ниже качествами играли нежелательно заметную роль в германском обществе. И конечно же, как только определенное количество таких людей достигало социально-политической известности, у других появлялся стимул им подражать. Важно, даже с риском разворошить прежние споры, подробно описать эти характеристики, потому что многое зависит в будущем от того, насколько нынешним правителям Германии удастся побудить свой народ оставить эти недостатки в прошлом.
К основным таким чертам относятся следующие:
1. Часто обсуждались высокомерие и агрессивность немцев, когда те находились в сильной позиции; это шло рука об руку с такой же покорностью при поражении. Человек, который лихо командовал своими подчиненными, лебезил перед собственными начальниками. Переход мог быть быстрым. Итальянцы заметили, как немецкие солдаты, превосходно сражаясь, демонстрировали не постепенное ослабление, а внезапное падение боевого духа… Казалось, под боевой «броней» скрывалась некая пассивность, которая внезапно выдала себя.
2. Общество, которым восхищались многие немецкие писатели, было в основном мужским, превознося мужественность и твердость до такой степени, что предполагало – как компенсацию – подсознательную склонность к противоположному. Проявления нежности и интересов, связанных с женскими ценностями, порицались. Немецкая литература содержит множество идеализаций женщин в их роли возлюбленных и матерей, но в семейном кругу они слишком часто рассматривались как низшие существа, предназначенные только для детей, кухни и церкви. Мужчины с таким мировоззрением не только презирали слабость, но и путали с ней милосердие и терпимость. В отличие от них, немцы слишком легко впадают в излишнюю сентиментальность. В свете современных психологических знаний невозможно не разглядеть связь между этой двойственностью и феноменом гомосексуализма.
3. В прошлом немцы часто показывали себя нечувствительными к насилию и слепыми к тому эффекту, который его применение может оказать на других людей. Подобный садизм явно связан с уже обсуждавшимся исключением нежности. Применение чрезмерной силы против человека, неспособного оказать эффективное сопротивление, может быть способом мести за нежность, которую пытаются подавить. Признание другого человека человеком затрудняет проявление жестокости по отношению к нему.
