и вгрызаюсь в нее зубами. Вкус меда разливается по рецепторам, и я не могу сдержать удовлетворенного мычания.
Совершенно неожиданно мое блаженное состояние перекрывается непонятным дискомфортом. Не могу понять, что происходит, пока не приходит косвенная подсказка. Щеку жжет, как от физического воздействия. Рефлекторно тру ее и поворачиваю голову.
Генерал Макеев разговаривает с юношей среднего роста в деловом костюме. С ними Эдик, который переводит диалог. Рядом с юношей стоит высокий красивый мужчина в арабской одежде и не отрывает от меня горящего взгляда.
Мне не по себе. Плечи передергивает. Поворачиваюсь к фуршетному столу и беру еще одну божественную пироженку. Пусть лопну от переедания, но больше не посмотрю в ту сторону.
Теперь явственно жжет затылок. Господи, почему меня слегка потряхивает? И такие странные противоречивые желания. Хочется и подойти к нему ближе, и бежать подальше на край земли.
Невольно вспоминаю своего мага. Мне кажется, что тогда на стадионе мой затылок сверлил тот же взгляд. Да, бурная у меня фантазия. Если бы я не увидела арабские одеяния, наверняка общего ничего бы не заметила. Дыхание сбивается и трудно дышать.
Может быть, меня привлекают арабы? Есть же девушки, которые любят грузин. У нас в институте была такая. Следовательно, любовные пристрастия могут сосредотачиваться на одной национальности. Возможно, это мой случай.
— Посмотри, какой красавец, — шипит мне на ухо Тамара, тянет за локоть, чтобы я повернулась.
Кидаю быстрый взгляд на араба. Натыкаюсь на тот же огонь в глазах. Густая вязкая теплая масса медленно стекает из груди вниз. Нервно отворачиваюсь, пытаюсь отгородиться спиной.
— Это просто смешно, когда кинематограф пытается подсунуть нам нелепый идеал мужчины, типа Новосельцева в «Служебном романе», — презрительно выплевывает Тамара. — Ну согласись, что никто не клюнет на такого, когда в мире существуют вот такие жеребцы.
Кивает подбородком в сторону араба.
— Не пялься на него так, — шиплю я знакомой, — это просто неприлично.
И вообще, мне не нравится, как она на него смотрит. Пытаюсь развернуть девушку к фуршетному столу.
— Ну, дай хотя бы полюбоваться, — возмущается товарка, — если мне с ним ничего не светит, буду смотреть, пока не надоест.
— Вадим, ты знаешь, кто это? — Тамара дергает за рукав какого-то мужчину из своего министерства, подошедшего к столу.
— Знаю только невысокого молодого человека с усиками, — отвечает Вадим, — это сын президента Басиль Асад. Второго не знаю.
Тамара шумно вздыхает.
— И на кой мне твой сын, — бубнит себе под нос, тут же повышает голос, — спасибо за информацию, Вадим.
— Лен, ты же знаешь этого генерала и переводчика, давай к ним подойдем и познакомимся, — тянет меня за рукав Тамара.
От поступившего предложения ноги просто врастают в пол. Как вообще в голову могла прийти такая мысль? У меня от одного взгляда по телу ползают мурашки, а храбрая Тамара предлагает войти в клетку к тигру. Отважная девушка. Воистину царица.
От напора товарки меня спасает распорядитель мероприятия, который заходит в зал и предлагает всем пройти в переговорную.
Утыкаю глаза в пол и прохожу в непосредственной близости от араба. Чем меньше расстояние, тем громче бьется сердце. В какой-то момент кажется, что сейчас грохнусь в обморок. Перед глазами мелькают мушки, и я ускоряю шаг. Пулей выскакиваю из банкетного зала и спешу догнать Эдика.
С другой стороны к переводчику пристраивается Тамара, и пока мы идем, успевает выпытать информацию.
— Это приятель Басиля Асада, какой-то шейх из Саудовской Аравии. Простите, не запомнил имя, — негромко рассказывает нам Эдик.
От услышанной информации сникаю. Нет, ну и так было понятно, что иностранец. Но почему меня привлекают только мужчины из совершенно недружественных стран. То Англия, то Саудовская Аравия. Я явно какая-то дефективная. Мой маг тоже наверняка был из каких-нибудь запретных далей.
Глава 18. Мансур
С Басилем мы пересеклись на этапе Формулы 1 в Германии. Сын сирийского правителя привычно путешествует инкогнито. Это обычная практика для отпрысков правящих семей, но сейчас еще и обострение с Израилем. Неверные на западе не жаждут видеть в гостях Асадов.
Зависаем вместе пару дней. По правилам хорошего тона предлагаю подбросить его домой на своем «Гольфстриме».
Басиль немного мнется. Как понимаю, путешествует он втайне не только от внешних наблюдателей, но и от своего отца. Уже собираюсь отозвать предложение, как Асад неожиданно соглашается. По тем же правилам хорошего тона предлагает остановиться в гостях на пару дней.
После недолгих размышлений соглашаюсь. Если Аллах предлагает навести мосты с семейством Асадов, почему бы это не сделать. Для бизнеса может пригодиться. Когда же Басиль сообщает, что парковка самолета в Сирии будет бесплатной, окончательно отпускаю ситуацию.
Вылетаем ранним утром и в резиденцию Асадов прибываем к завтраку. Чувствую себя не очень комфортно. За столом находятся женщины. Я не член семьи. Стараюсь не смотреть на хозяйку дома и ее дочь.
Все-таки алавиты неверные. Никакой указ не способен сделать их мусульманами. Так беспечно относиться к своим женщинам мусульманин не может. Алавиты же и из дома выпускают жен полуголыми, как каких-то шармут. Пусть любой пялится и трахает глазами. Да и мужеложество у них разрешено. Ничего общего с исламом.
Рассеянно слушаю, как члены семьи обсуждают строительство спортивного комплекса в Латакии. Асад, конечно, неплохой правитель. Но это никак не отменяет того факта, что алавитское меньшинство захватило власть в мусульманской стране. Добром это все не закончится.
После распада Османской империи Латакия недолгое время была отдельной страной под французским мандатом. Нужно было оставить алавитам свою территорию. Интеграция Латакии в Сирию стала своеобразным троянским конем. Теперь алавиты получили не только свое побережье, но и захватили власть над всей Сирией.
— Мансур, прими мои соболезнования, — обращает на меня внимание старший Асад, — я слышал твой отец умер.
— Да, еще два года назад, — спокойно отвечаю я, — скоротечный рак. Обнаружили, когда уже было поздно. Спасибо за участие!
— Мы с ним пересекались во времена нефтяного эмбарго, мудрый был человек, — погрузился в воспоминания Хафез, — золотые были времена. Настоящая солидарность арабских стран. Даже Саудовская Аравия поддержала нас во время войны судного дня. Ограничила поставки нефти в страны, поддерживающие Израиль.
— Король Фейсал был идейным человеком, — припоминаю я слова отца, — ненавидел коммунистов и евреев. Считал, что Израиль — абсолютное зло, потому что там живут евреи-коммунисты. Эмбарго ему дорого обошлось. В следующем году его
