побережье Байкала.
… А потом наступил день ВТОРОГО лётчика.
*********
Погода с утра начала меняться.
Сначала никто толком не понял в чём сыр-бор: нерпы заволновались и принялись выскакивать из воды. По поверхности водоёма прошла крупная рябь, и через несколько секунд первая пенистая волна накатила на прибрежную гальку. Следующий напор бурлящей пены достиг уже лишайника, а отдельные потоки добрались и до малышей, из-за чего их мамаши тревожно загудели все разом. Лежбище в срочном порядке начало передвигаться ближе к траве и кустарнику, освобождая камни и выступающие из воды островки. Самцы хватали зубами малышей за шкирку и, словно котят, переваливаясь и перекатываясь, тянули прочь. Байкал начинал волноваться.
Люда вскрикнула от неожиданности и бросилась к Саше. Буквально с неба как с чистого листа тетради (не было видно ни одного облачка), ниоткуда, с высоты птичьего полёта, на землю стали падать сгустки каких-то белых нитей, похожие на клубки для бабушкиного вязания. Падали они на удивление медленно, словно не имели какого-либо веса, и было их много, как града при майских грозах. Заполнив собою всё пространство над верхушками деревьев, они, подобно китайским воздушным шарикам из пергамента, покачиваясь в воздухе, неспешно оседали на ветви, листья, камни и водную гладь. Достигнув поверхности, эти клубки начинали извиваться и с шипением раскручиваться в длинные извилистые жгуты.
- Бежим в укрытие! Срочно! Эти жгуты опасны! – подхватил Саша Люду, увлекая за собой.
Василий Михайлович, Семён, а за ними и Губа, вовремя успели заскочить в узкий проход пещеры. Иван был в это время на берегу, и когда первая и вторая волна акустического звука настигла лес, он как раз вернулся с побережья и складывал палатку. Первые клубки, достигнув деревьев, только начинали развёртываться и ещё не успели упасть на землю, поэтому ни он, никто другой ещё ничего не поняли, но когда Семён увидел их шипящую, брызгающую во все стороны субстанцию, и закричал, для Ивана уже было поздно. Он последним побежал к пещере, таща за собой запутавшуюся в ногах палатку. Один из клубков, попав ему на руку, тут же развернулся и обволок своим щупальцем локтевой сустав. Бурят дико заорал от боли и попытался стряхнуть мерзкую живую «верёвку», но она только крепче стянулась вокруг руки и впилась в кожу, выдавливая из вен струйки крови. Одежда, через которую к локтю просочился шипящий жгут, моментально обуглилась по краям захвата, и уже вбегая из последних сил в пещеру, Иван почувствовал запах горелого мяса. Теперь рукав свисал с него лохмотьями, а рука ниже левого локтя стала похожа на обрывок плети, болтавшейся из стороны в сторону. Падая вместе с запутавшейся палаткой прямо в ноги своих товарищей, он, уже теряя сознание, прохрипел:
- Больно-то как!
И, всхлипнув, затих.
Все бросились к нему, даже Губа помог уложить его на спину, попутно высвобождая ноги от запутавшихся верёвок. Часть развёрнутого при беге брезента Саша затянул внутрь пещеры и с удивлением обнаружил несколько прожжённых дырок в основе ткани, будто здесь работали паяльником.
- Осторожно! – крикнул профессор. – Похоже на какую-то кислоту. Эти жгуты, разворачиваясь, брызгают ею во все стороны, видимо, при соприкосновении с воздухом. Надо полагать, происходит какая-то неведомая нам реакция.
Разорвав остатки рукава, девушка принялась осматривать въевшийся в плоть жгут, толщиной с большой палец человеческой ладони. Жёлтого цвета живая «верёвка», похожая на щупальце медузы, пульсировала и шипела, вся покрывшись пузырящейся пеной, словно вытекающая изо рта жидкость эпилептика при конвульсивном приступе.
Василий Михайлович отдёрнул руку Люды и, схватив перочинный ножик, уже было занёс руку для удара, чтобы перерезать мерзкую тварь, как вдруг Семён остановил его:
- Нет! Если перережем – всё разлетится брызгами и попадёт нам на лицо и руки. Смотрите…, оно уже само отпадает.
Видимо, насытившись плотью, скрученное создание в виде толстого шнура, похожего на ленточного червя и миногу одновременно, ослабило свою хватку, затем кольцо за кольцом стало опадать, пока не свалилось на мшистый пол пещеры. Пару раз дёрнулось и, вытянувшись во всю длину, застыло, тут же превратившись в иссушенную многоволокнистую нить. Из двухметровой длины, через несколько секунд оно походило на съеженный сухой сгусток. Ещё раз, дёрнувшись в остаточном рефлексе, морщинистый комок застыл окончательно, при этом выдав в пространство гнилостный запах. Именно такую вонь испытал на себе когда-то профессор у пресловутого котлована, наполненного кишащими глазастыми одеялами.
Превозмогая тошноту и рвоту, Люда кинулась обрабатывать рану вазелином и йодом, в то время как профессор протолкнул сквозь сжатые зубы Ивана таблетку антибиотика, залив её глотком воды из походной фляги, которую он всегда носил с собой на поясе.
Саша тем временем высунулся, как мог осторожнее наружу и осмотрелся. Сгустки перестали падать, и теперь весь лес был похож на одну огромную рождественскую ёлку: со всех сторон свисали гроздья развернувшихся клубков, словно серёжки на берёзовых ветвях. Эти «гирлянды» были повсюду: на камнях, на лишайниках, на траве; некоторые ещё шипели и извивались в конвульсиях, но основная масса уже превратилась в высохшие съёжившиеся останки паклеобразной формы. Жгуты, или как Саша их окрестил – щупальца – погибали прямо на глазах. Всё лежбище было наполнено звуками боли, и от этого воя и писка мурашки бежали по коже. Воздух снаружи был зловещим. Саша почти чувствовал этот запах. Запах смерти.
Клубки жгутов, за какой-то бесконечно малый промежуток времени полностью изменили экосистему целого участка поверхности. Вся водная гладь озера, начиная от берега, и насколько хватало обзора, была усеяна покачивающимися на волнах иссушенными «мячами», которые и не думали тонуть, поскольку, видимо, не имели веса, издыхая прямь на глазах.
- Да. Похоже, они все сдохли. Можно выйти. Посмотрим, много ли эти твари принесли ущерба? Судя по дыркам на палатке, они пропалили нам всё, что осталось у костра. Что ж это за кислота такая, что прожигает только ткань и органическую материю, а мелкий песчаник, железо и стекло не трогает, не вступает с ними в реакцию? И гроздья осыпались все. Недолго же они пожили в нашей атмосфере…
- Зато опустошений сколько навели! – возмутился Саня. – Я представляю, скольких животных они сгубили – взять тех же нерп.
Над лежбищем по-прежнему были слышны стоны боли и попискивания от нанесённых ожогов.
- О сегодняшнем и завтрашнем выходе в поход теперь не может быть и речи, - подытожил начальник экспедиции. Все вещи, инструменты и разметавшиеся угли от костра перенесли в три захода, и пока раскладывались на новом месте, профессор сходил к лежбищу, но вскоре вернулся. Вернулся
