костра и, дополняя друг друга, рассказывали Саше ту или иную новость за время его отсутствия. Закончил столь длинное повествование Василий Михайлович, пересказав в деталях о найденном ими лётчике, о червоточине, поглотившей его буквально перед Сашиным возвращением.
Наступила тишина.
- Вон там, видишь, где граница окружности? – спустя минуту спросил его Семён. – Внутри ничего нет, как корова языком слизала.- Он показал рукой на пустой, идеально круглый участок земли, внутри которого торчала какая-то железка и кое-где валялись ещё не все собранные гильзы.
- Вот там мы этого лётчика и обнаружили: сначала Николай с Людой, затем мы с Василием Михайловичем. Здесь и встретились.
Саша поднялся и подошёл к краю концентрических кругов.
- Это то, что забросила сюда воронка, после того как поглотила лётчика?
- Да. Остальное мы уже собрали. – Семён положил Саше руку на плечо. – Василий Михайлович как раз классифицировал эти предметы войны, когда ты появился внезапно. – Он подал Саше гильзы и каску. – Заметь, всё почти новое. Ни ржавчины, ни распада материала от времени, даже смазка на станине пулемёта кое-где осталась, а гильзы – те вообще пахнут порохом, будто только что стреляли. Пойдём к костру, дядя Вася тебе кое-что покажет.
- Однако… - только и смог выдавить Саша, возвращаясь назад.
Люда протянула ему миску с мясом, и он, будучи всё ещё голодным, сразу накинулся на еду, при этом, не забыв одарить девушку влюблённым взглядом.
- Дядя Вася даже успел сфотографировать воронку смерча, которая унесла в себе пилота, - вставила Люда, делая перевязку молчаливому проводнику.
У Саши вверх поползли брови:
- А разве фотоаппараты уцелели в урагане?
- Один уцелел, - подмигнул профессор. – Правда, Николай? – он лукаво взглянул на фотографа.
Тот нехотя признался и пошёл проверять ближайший капкан.
- Кстати, о фотографиях! – спохватился начальник экспедиции. – Мы же тебе ещё кое-что не показали. Дочка, подай, пожалуйста…
Люда передала профессору, и тот протянул Саше старый, но по всем показателям новый снимок.
- А вот и наш безымянный друг, так сказать собственной персоной, с семьёй, накануне войны.
Саня с интересом, абсолютно ничего не подозревая, взял фотографию, взглянул, и безмятежно выдал на-гора:
- Ну почему же безымянный? Игорем его зовут! Он из-под Мурманска. Позавчера попал к нам на Воронежский фронт из Северной авиации…
И осёкся, будто обжёгся крапивой:
- Ох! – Саню шибануло так, что он вскрикнул от боли, пронёсшейся в его мозгу подобно рою шершней. – Ой! – повторил он и зажмурился. Схватился за виски, покачнулся и сполз на землю.
В лагере наступила внезапная тишина.
Саша кашлянул, поперхнулся, сделал глоток воды и, наконец, молвил:
-Я там был.
Никто не перебивал. Семён смотрел на профессора, профессор на Сашу, Люда непонимающе смотрела сразу на всех.
- Где «был»? – осторожно спросил Василий Михайлович.
- ТАМ.
- Где «там»?
- На Курской дуге. В 1943-м году.
Теперь пауза затянулась надолго. Если бы это был не Саша, не их добрый и дорогой друг – хохот бы у костра разразился неимоверный – все посчитали бы это шуткой или очередной выдумкой. Однако обстоятельства говорили как раз об обратном. Они уже видели достаточно аномалий: спираль, Луну, «одеяла», лётчика, червоточину. Теперь вот Сашино утверждение, что он побывал на Курской дуге во время боевых действий лета 1943-го года. Тут было, отчего прийти в растерянность, не то, что засмеяться. Хмыкнул один Губа.
- Что вы на меня так смотрите, словно на идиота? – Саша уже окончательно пришёл в себя и, опираясь рукой на Семёна, поднялся.
- Ты был… на Курской дуге? – ахнула Люда.
- Выходит, что так. Иначе, откуда у меня все эти видения? Или откуда я знаю этого лётчика, если здесь я его с вами не видел – только по фотографии узнал.
- Ты видел видения?
- Ага. Только что. И, я вам скажу, что это не галлюцинации – Николай не ухмыляйтесь. Откуда, по-вашему, я знаю, что его зовут Игорем, а не как-то иначе? Говорю вам – я там БЫЛ.
- Ох! – только и смогла произнести Люда.
********
Наступило утро, однако никто и не думал спать.
Последние два часа перед рассветом он передавал своим товарищам всё, что произошло с ним после его, так называемой переброски.
- Игорем его звали, - повторил Саша. – Я эту фотографию держал в руках вечером у костра, когда он остался у нас на ночной привал. Затем рано утром, когда все только пробуждались, налетели немецкие звенья люфтваффе, и, прорвавшись сквозь наши зенитки, отбомбили несколько заходов. Вот там-то меня, видимо, и шибануло. Последнее, что помню, это живых, но раненых Борьку с Лёшей. И Игоря. Точнее, его тело, кружащееся в воронке конусообразного смерча. Дальше всё! Только пустота. Очнулся – пошёл вас искать, ничего не помня.
Он вопросительно посмотрел на профессора:
- Очевидно, нас швырнуло сюда обратно, только лётчика на своё прежнее место, а меня куда-то в ущелье Двух камней, как его проводники называли. Поэтому он и оказался в другой позе, перевёрнутым, нежели вы обнаружили его в первый раз. Поэтому, скорее всего и лежал у него планшет под животом, которого вначале не было. Его «закинуло» сюда вторично, уже вместе со мной. Теперь, увидев эту фотографию, память моя каким-то образом разблокировалась. Я прав, дядя Вася? – Саша невесело усмехнулся, обводя неуверенным взглядом друзей.
- Ох, не знаю, Сашок. Выглядит всё убедительно.
Разговоры продолжались ещё долго. Благодаря чудесному (иного слова и не подберёшь) возвращению Саши в лоно своего времени и в общество своих друзей, все дружно решили весь день посвятить отдыху и подготовке к предстоящему выходу к побережью озера. Байкал был уже относительно рядом. Оставался всего день перехода, и начнутся прибрежные лиманы, речушки и болота.
Люда кое-что простирывала, бурят коптил мясо, Николай принёс ещё двух подстреленных зайцев, Семён проверял амуницию, глава экспедиции корпел над картами, а Саша просто бездельничал. Настроение у всех было приподнятое. О смерти близнеца старались не вспоминать, компенсируя горечь потери шутками, весёлыми воспоминаниями и бесконечными разговорами на всевозможные темы. Впрочем, это не означало, что отважного проводника забыли. Просто старались заглушить в душе чувство утраты, как это делают все разумные люди, находясь в условиях, приближённых к максимальной степени выживания.
Вечер был тих и прекрасен. Ночь тоже.
У костра ещё немного поговорили, и, наконец, тихий ангел пролетел: все уснули.
Это была их первая ночь на
