class="p1">меркнущие осколки мелкой оптики дня,
беспечное небо, пошедшее по рукам,
право не быть сильней, обязанность обвинять.
ВЛАДИМИР БУЕВ
На голову болен. Собрался уж помирать.
Последнюю ночь желаю напиться душой сполна.
Дьявол с какой-то плёнкой лезет напоминать
об аде: в руках петля. На то он и Сатана.
Старый я дядька. Исчерпан и мой ресурс.
Выпивка и закуска память в юность вернут.
И вот я огурчик, шаг чёток и верен курс
И не дождётесь вы, когда меня понесут!
* * *
МИХАИЛ ГУНДАРИН
Ледяного озера ядро,
Завиток скалистого узора,
Сверху различимо как zero —
Ерунда для бдительного взора.
Если рухнуть рядом, как сосна,
То к нулю прибавишь единицу,
Вздорной арифметикой сполна
Напугав и ангела, и птицу.
ВЛАДИМИР БУЕВ
Я всегда витаю по верхам.
Впрочем, нет, скачу, а не витаю.
С высоты (с грехом напополам)
По утрам окрестность озираю.
Выслежу прелестницу с небес
Зорким взором, хищный беркут словно,
И без лишних ласковых словес
Делаю добычей хладнокровно.
* * *
МИХАИЛ ГУНДАРИН
нелегко оставаться
одному в этом мире
где 12х9
или 3х4
но зато невозможно
одному не остаться
там где 10х10
или 30х20
ВЛАДИМИР БУЕВ
если в паспорте фото,
всяк возьмёт и заглянет:
то заляпает снимок
то его подрумянит
коль портрет свой закажешь
и повесишь в гостиной
сможешь сам любоваться
ты осанкой орлиной
* * *
МИХАИЛ ГУНДАРИН
Новогоднее
Мне этот оливье —
вообще чужое блюдо.
И всё ж привет семье,
невидимой отсюда.
Ещё или уже
они в 80-х
на верхнем этаже…
…В-четвертых или пятых,
не трогайте меня!
Себе оставьте сдачу!
Я сам остаток дня,
я сам себя потрачу.
ВЛАДИМИР БУЕВ
Коль чуждо оливье,
ешь рыбу заливную.
Ты в явном меньшинстве.
Возьми семью любую,
увидишь, все едят
не только щи и репу:
под Новый год хотят
ещё чего-то к хлебу.
Бриоши и в Москве
на сдачу покупают.
…Покушай оливье —
от голода спасает.
* * *
МИХАИЛ ГУНДАРИН
Высоких этажей усталые огни
Как россыпь мелких бус не подлежат обмену
На деньги и вино, но именно они
Удачнее всего подсвечивают сцену,
Где пьяная Москва, вдыхая креозот
Безумного бомжа на грязной остановке,
То чиркнет коготком, то бодро нас лизнёт
Шершавым языком обшарпанной Покровки.
Грядущих катастроф дождливая тоска,
Провинции в огне, Калининский в тумане.
Бреду сквозь эту ночь, кончается доска,
Шажок — и я уже в заплатанном кармане
Единственной страны, на дружеском пиру
Всех павших и живых, том самом, знаменитом,
Где Неизвестный Дух нисходит на икру,
На сигареты Kent и солнце сверх лимита.
ВЛАДИМИР БУЕВ
Стою на сцене я, красавец хоть куда.
Слепят мои глаза лучи любви софитов.
Теперь я на коне, сегодня я звезда
Внушительных размеров (крупных габаритов).
Москва у ног моих распластанной лежит.
Мизинца моего и то она не стоит.
Никто другой Москву, как я не покорит,
Хотя, как Долгорукий, может вновь построить.
И без софитов я собою озарю
Любые уголки ночных дорог московских.
Ни одному не смочь такое фонарю,
Хоть хочется им всем, уверен я, чертовски.
Я дух теперь. Парю над всеми сверху я.
И вот уже не дух — пророк, кто жжёт глаголом.
…Пусть и штаны задрав и громко вопия,
Я прежде бегал за советским комсомолом.
* * *
МИХАИЛ ГУНДАРИН
Тёмных дворов — ледяных пучин —
мёртвые голоса.
Выключи свет, растворись в ночи:
просто закрой глаза.
Каждому времени свой топор,
свой разбитый стакан.
Это они ведут разговор
все ночные века.
ВЛАДИМИР БУЕВ
Хор мертвецов на погосте пел
песню, как вечна ночь.
Надо заканчивать беспредел:
прячу топор и прочь
пулей несусь, чтоб налить в стакан
то, что вернёт покой.
Эх, не удался с утра роман —
ночью теперь бухой.
* * *
МИХАИЛ ГУНДАРИН
Лермонтов
сквозь тёмный лес тугих пружин
как яростно сияют эти
бессмысленные чертежи
слова на пыльном эполете
(…неправильные падежи,
зазря закинутые сети…)
ВЛАДИМИР БУЕВ
вот не умел пацан писать
стихов хороших в позапрошлом
достойном веке, излагать
он мог бы лучше мысли. Пошло
в погонах на плечах блистать
коль в ямбах-дактилях не дошлый.
* * *
МИХАИЛ ГУНДАРИН
Сумерки
Густеет свет, пустеет дом.
Преображённое пространство
Ещё печальнее, чем днём.
Но тем дороже постоянство
Сухих ветров и проливных,
Провинциальных разговоров.
Чем меньше места для двоих,
Тем тише речь и резче шорох.
Все жёстче и темнее цепь
Необходимого общенья.
Ты скажешь: «Тем достойней цель!»,
Но это в первом приближенье.
Быть первым здесь? Напрасный труд.
Лишь в сумерках возможно это.
Ты скажешь «Нас нигде не ждут».
Но разве я просил совета?
ВЛАДИМИР БУЕВ
Духовные скрепы
Уж очень странен этот дом,
Ведь дом любой наполнен к ночи.
Хоть на машинах, хоть пешком
Идут жильцы домой, короче.
А этот дом, как только свет
Густеть под вечер начинает,
Пустеет. Из плохих примет:
Как будто кладбищем воняет.
И правда: разговоров гул,
Но никого живьём не видно.
Вот призрак мимо прошмыгнул.
Да это ж ты, моя ехидна!
Все жёстче и темнее цепь
Необходимого общенья.
…Я где? Ужели это склеп
И скреп духовных завершенье?
* * *
МИХАИЛ ГУНДАРИН
Так умирает свеча.
В городе пахнет дождём
Ночь моего плеча
Коснулась своим плечом.
Я уступил ей путь
И отступил назад
(Так теряется суть)
Кончился листопад.
Праздник мёртвых свечей!
В сумерках город тих.
О, я не знаю, чем
Ночь эта слаще других!
ВЛАДИМИР БУЕВ
Ту, кто касается плеч,
Я рассмотреть не могу.
Ночь может нас увлечь,
Но мало ли: вдруг сбегу.
Шансы равны у ней
(Ночи или кого?).
Суть уплыла. Эгей!
Где же ты, существо?
Ночь на язык сладка.
Может, таки не ночь?
Зá ночь смогла рука
Воду в ступе столочь.
* * *
МИХАИЛ ГУНДАРИН
Океан что берёза — зазря шумит,
Ни бананов, ни яблок — одни обиды,
Да сомнительных символов алфавит
За пределами честного алфавита.
Можно сетовать на неуклюжесть фраз,
Вавилонскую башню искать в пучине,
Но покуда он развлекает нас
Эту драм-машину никто не чинит.
В долгосрочной засаде таится речь,
Но однажды покажет свой стиль и норов —
Если нужно и вправду на дно увлечь,
Заклинанья полезнее уговоров.
ВЛАДИМИР БУЕВ
Коли тонешь сам, захвати других.
Обхвати руками чужую шею.
Заклинанья — глупость людей
