Вот там-то и было это кафе.
– А-а. Понятно.
– Что понятно?
– Я знаю это кафе. Оно мне тоже очень нравится.
– Господи, в Париже столько кафе. Как их можно запомнить?
– В любом большом городе их много. Но каждый выбирает несколько, в которых вкусно и комфортно. У тебя в Харькове есть такие?
– Есть. Но у нас это только начинается. Во всяком случае, для людей моего возраста.
– Почему?
– Ты в Ленинграде обратила внимание на то, что общение вечерами в кафе среди немолодых людей не распространено?
– Может, пока?
– Может.
– Давай выпьем за встречу. Ты любишь кофейный ликер?
– Очень. Давай.
Ликер был на славу. Кофе тоже. Ликер немного расслабил меня. Нет, я не была скована, скорее, устала. Хотя и в доме Сары, мне не пришлось напрягаться и думать, о чем и как говорить. Может, этому способствовал Рауль.
Видимо я замешкалась. Мадлен начала говорить о себе. О том, что на втором этаже они живут. Что для нее с мужем кафе – это работа и источник доходов. Что их единственная дочь вышла замуж за англичанина и живет в Эдинбурге. Что француженке с англичанином ежедневно уживаться тяжело. Но за многие годы привыкла.
– Она не очень счастлива?
– Не знаю, не понимаю. В моем представлении слово “счастье” предполагает эмоции.
– У англичан с этим сложновато?
– Это очень мягко сказано.
– Но ведь она была до свадьбы с ним некоторое время знакома?
– Была. Мне кажется, что ее замужество ответ на несчастную любовь.
– Грустный ответ.
– Неправильный.
– У вас не принято давать советы взрослым детям?
– В каждой семье по-своему. У меня получилось так, что она много времени проводила с мамой.
– Франсуазой?
– Да. А у мамы, как ты понимаешь, были свои представления о любви и верности.
– По-моему, неплохие.
– Да. Но уж очень тяжелые для жизни.
– Бог его знает, Мадлен, ждать всю жизнь тяжело. А жить с тем, с которым тяжело, наверно, еще тяжелее.
Я обратила внимание, что сегодня, как и вчера, обе дочери Заура говорили со мной как с очень близким человеком, который много-много знает, перед которым нет тайн.
Мадлен помолчала, а потом каким-то усталым голосом сказала:
– Давай выпьем еще ликера, и я выскажусь.
– Давай.
– Она любила хорошего мальчика. Им было лет по семнадцать.
Опять молчание.
– Здесь есть моя вина.
– В чем?
– Мы решили поехать отдохнуть и попутешествовать в Италию. Она уговаривала не ехать. Так просила остаться. Но я настояла.
– И во что это вылилось?
– А вылилось это в беременность ее лучшей подруги от него.
– А как любовь?
– Эмоции, темперамент, чувства, ответственность – слышала такие слова?
– Все мы их знаем.
– Первые два слова в молодости легче произносятся и больше впечатляют.
– Но ведь маме с папой было почти столько же?
– Во-первых, была война, во-вторых, дедушка все поставил на места.
– То есть, обвенчал их?
– Обвенчал? А разве они были обвенчаны? Они зарегистрировали брак в мэрии.
–Мне казалось, что Заур не раз произносил слово “обвенчаны”.
– Он говорил, как это было?
– Подробностей не помню.
– Я этим не интересовалась. Но, в общем, интересно. А у Сары ты не спрашивала?
– Мадлен, у нас вообще не зашел разговор на эту тему. Да какая сейчас разница. Так что дальше?
– Моя девочка замолчала, закрылась и все. А ее подружка вышла замуж и родила сына.
– Дочка не смогла его забыть?
– Это было бы полбеды. Прошло года полтора. Он начал одолевать вниманием мою девочку.
– И она поверила?
– Не так быстро. Но нас, женщин, нетрудно уговорить. Особенно, если мы любим.
– Ключи от нашего сердца, чаще всего, лежат не в нашем кармане.
– У нас говорят иначе: никогда не забывайте, что ключи от сейфа, где хранятся ваши тайны, ваше богатство и ваша совесть, есть не только у вас.
– Ох, как здорово. И чем все кончилось?
– Он убедил ее, что любит, что случайная беременность привела к браку, что разводится, что жить без нее не может.
– И она поверила?
– Не только она.
– Кто еще?
– Я. Тебя это удивляет?
– Нет. Человеку доверчивость свойственна намного больше, чем об этом говорят. А муж?
– Жан?
– Да – да. Твой муж?
– Конечно же, не поверил.
– Но его никто не слушал?
– Конечно. Он очень просто объяснял свое неверие.
– Как?
– Мужчина всегда знает, что он делает, или должен, обязан знать.
– Мадлен, но ведь Жан прав. Может, этот парень романтик? Они сначала делают, а потом думают.
– Никто не возражает.
– Я с Жаном познакомлюсь?
– Конечно. Через десять минут он уже будет дома.
– Зауру ведь тоже было столько же.
– Да.
– Ну вот и все ответы.
– Только их никто не хочет слушать до поры до времени.
– Подруга не дала развод?
– Это само собой. Но ведь начал уже щебетать сын.
– Ты-то это понимала?
– Понимала. Но ты бы видела, что вытворял наш жених. Каждое утро на пороге цветы.
Я усмехнулась.
– Учти, это маленький городок, где все знают друг друга. И еще. Ты знаешь, что мужчины французы отличаются скупостью?
– Нет. Вот почему Франсуаза оценила Заура.
– Представь себе. Это очень важно. А тут наш дом осыпан, как из рога изобилия. Мы отправили ее в Грецию на пароходе. И там оказался он.
– Боже мой, чем же это кончилось?
– Ужасно. Через пару месяцев подруга назначила ей свидание.
– Мадлен, в нашей стране сопернице вырывают волосы.
– В нашей тоже дерутся.
– Как же ты ее пустила?
– Она ничего не сказала. Поехала, встретила свою бывшую лучшую подругу с сыном.
– Она попросила твою дочь не разлучать ее с мужем из-за ребенка?
– Нет.
– А что?
– Она сказала, что он решил посмеяться и унизить мою девочку.
– Тут что-то не так. Это не он, это она решила. Просто, молодая леди не знает еще старую истину: в слове “победа” всегда есть неприятный привкус поражения.
– Все так. Через пять минут пришел наш влюбленный и, смеясь, повторил все слово в слово.
–Боже мой! Как она выдержала? Как ты выдержала?
– Понимаешь, видимо, аргументация отца отложилась у нее в голове. Она вернулась и как-то отрешенно все подробно нам рассказала.
– Вы за нее испугались?
– Ужасно. Но тут я услышала: предательство второй раз уже не так впечатляет.
Я промолчала. Я не хотела говорить о том, что чувство страха и унижения сидит в нас дольше и больнее, чем память о чувстве любви.
– И тогда появился англичанин? Слушай, а может, бывший жених и бывшая подруга ей завидовали?
– Может. Джон – наш зять – ученый-математик.
– Ученые-математики своеобразные люди. Их души на все смотрят цифрами.
– А мы?
– Наверно, ассоциациями.
– Для
