никто не пострадает.
— А вы кто? — подала голос княжна, игнорируя уткнувшееся в кожу лезвие. — И на каком основании вы требуете чего-то?
У меня был вопрос как они сюда проникли, но и со знакомства можно было начать. Меньшикова мало того, что не растерялась, так и моментально натянула высокомерную маску, подобающую её положению. Распрямился и Ростовский, вспомнив о своей родовитости.
— Мы, дорогая моя, стражи. А вы предстанете перед судом совета за разрушение завесы.
Глава 7
Спрашивать с чего они взяли, что это были мы, было неразумно. Большая стеклянная печать призыва недвусмысленно говорила о безусловной виновности. Можно, конечно, сказать, что я купил землю с таким декором уже…
Но эти ребята вряд ли поверят.
Но и представать перед каким-либо судом или советом тоже не хотелось. Судя по взглядам остальных, не мне одному. Оставалось договориться со стражами, взяв всю вину на себя, что в общем-то и было истиной.
А потом уже подумать о линии защиты, затягивании разбирательства и способе избавиться от внимания стражей.
— Я… — открыл я было рот, чтобы сообщить о непричастности команды.
Но мое стремление к редкому явлению, то есть разговору, грубо прервали. Виной тому были накрученные до предела нервы или что-то ещё, неизвестно. Глеб закашлялся, все посмотрели на него и монах подал знак, который мы отрабатывали на полигоне.
Чёрт!
Действовать стали быстро и одновременно. Печати складывались мгновенно, стражи не успели остановить этих ненормальных. Карл схватил княжну и они исчезли. На здоровяке, с его умением, была роль убрать из под огня самое слабое звено команды. Сейчас им оказалась Яна.
Цепь наставника мелькнула, выбивая оружие сразу у троих стражей. Парные клинки Семёна отвели мечи ещё двоих. Герман бросил «сеть» и драпанул к заднему выходу, а Ростовский кинул что-то из инквизиторского ментального, заставляя противников испытать кратковременный приступ паники.
После повторения этого сценария множества раз, я призвал косу на автомате. Оттолкнул растерявшихся стражей древком и прикрывал отступление.
Те в панике повалились под ноги их командира, но он скрипнул зубами и помотал головой, сбрасывая наваждение.
— Стояяяять! — гаркнул он на весь дом.
И мы застыли. Как в детской игре, изображая морские фигуры. Вопль, сопровождаемый каким-то плетением, сбил с Карла невидимость. Они с княжной замерли, наполовину выйдя на террасу. Сёму застало в прыжке и он рухнул на пол восковой фигурой.
Всё, что могло двигаться, это глаза. Так мы и вращали ими во все стороны, пока стражи матерились и приходили в себя. Голубоглазый выдал кому-то из своих пинок, расталкивая и пробираясь к нам.
— Ведь никогда не слушаются, — ворчал он.
От него исходило синеватое свечение. Магия тьмы, ведьминская или колдунская, хрен их пойми. Нда, похоже этим доступно гораздо больше возможностей.
— Теперь ещё и нападение на стражей добавим. А вот к тебе, — он уставился на меня. — Будет отдельный разговор.
Это потому что я самый красивый? Спалил бы во мне нулевого, показал бы сразу. А так сходу всех обвинил. Может и пугать пытался, но не похоже.
Мужик нехорошо усмехнулся, щелкнул пальцами и сознание отключилось.
Снилась мне жуткая муть из щупалец, облаков тьмы и ангелов, из которых я выдирал перья с особым удовольствием. Я ощипывал пернатых, рядом прыгал на одной перепончатой лапе Чупаня с требованием накатить, а под ногами у меня валялись яблоки. Тревожный и сюрреалистический сон прервала не менее приятная реальность.
Что-то впивалось в спину и от этого я очнулся. Я лежал на железной койке с металлической же обрешеткой вместо матраса, которая заклепками и впечатывалась в тело.
Однозначно тюремная камера, одиночная. Сводчатый потолок, небольшое окно, расположенное выше человеческого роста, стол, кровать, рукомойник в виде ракушки и гальюн в виде дыры в полу. Как ни удивительно, просторная, ещё коек пять влезло бы. Удивительно было то, что место показалось мне смутно знакомым.
Через окошко проникал свет, немного, но достаточно чтобы разглядеть скудную обстановку. Первым делом я дернул массивную дверь, но она ожидаемо оказалась запертой. Прорезь окошка для подачи еды тоже не поддалась.
Затем я решил подтащить стол и выглянуть наружу. Но всю мебель закрепили на полу так хорошо, что даже моя возросшая на эликсирах богатырская сила не помогла. Зато она помогла высоко и долго прыгать. Подоконника у окна не было, так что и зацепиться не удалось.
После десятого прыжка я понял, что окно выходит во внутренний двор двухэтажного здания. Окна напротив были такими же, а в центре стояло ещё одно небольшое строение среди невысоких деревьев. Всё раздражающего бледно-желтого цвета.
Тут то меня и осенило, где я. Бывал я тут в своём детстве на школьной экскурсии один раз. Трубецкой бастион Петропавловской крепости! Знаменитая тюрьма, из которой никто никогда не сбегал. То ли её построили по самой надежной схеме из известных на тот момент, то ли просто недолго она проработала. Всего каких-то полсотни лет.
Но в этом мире, похоже, она работала гораздо дольше, то есть до сих пор. А сама крепость, получается, не была туристическим объектом. Зря я не нашел время для прогулок по кажущимся знакомыми достопримечательностям.
Встрял. Бастион, крепость, остров. Три преграды, которые так просто не преодолеть.
Говорят, тут с ума сходили, запертые на года в полной тишине и одиночестве. Так, отставить ненужные фантазии.
Я изо всех сил заколотил по двери.
— Эй! Есть там живые? Зовите начальство, я готов говорить!
Звукоизоляция тут была отличная, как я не прижимал ухо к двери, никаких звуков снаружи я не слышал. Поэтому, когда замок лязгнул через долгие полчаса, открываясь, я отскочил назад, делая вид что прогуливаюсь.
Пришли за мной двое, с виду одинаковых, охранников. Маски на лицах, полный игнор вопросов и тычки автоматами для указания направления движения. Коридор с рядом таких же дверей с одной стороны и окнами с матовыми стеклами, за которыми было ничего не разглядеть, с другой.
Переход, поворот и такой же коридор. Далее лестница на второй этаж и меня втолкнули в комнатку, кривостенную и тесную. Из обстановки стол, два стула и такое же маленькое окошко, как и в камере. Там меня уже ожидал страж, которые нас всех «заморозил» и вырубил.
Перед ним лежала закрытая пухлая папка, рядом на круглом медном подносе стоял графин и стакан. Из открытой форточки тянуло сквозняком, пахнущим илом.
Он указал на стул, я уселся и поерзал, устраиваясь удобнее. Недовольно нахмурился и вытаращился на мужика. В гляделки ему играть надоело быстро.
— Ну и о чём вы же готовы говорить,
