– Вы ничего не говорите о третьей сестре вашей мамы –Татьяне. Она тоже унаследовала от вашего знаменитого деда ген непоседливости и«охоты к перемене мест»?
– О, в полной мере! – усмехнулась старушка. –И еще ужасный своенравный характер. Конечно, я этого не помню, я вообще никогдане видела свою тетку, она уехала из дома, когда я была совсем маленькой. Помню,как сильно кричали все, а потом бабушка долго плакала…
– Что же случилось? – заинтересованно спросилаЛола, готовая в случае отказа старушки отвечать применить метод кнута ипряника, точнее – только пряника, то есть взять Елизавете Константиновне третьючашку кофе.
– Вы не поверите! – Пожилая дама и не собираласьостанавливаться на половине рассказа. – Вы не поверите, милая, чтослучилось! Татьяна, младшая сестра моей матери, не нашла ничего лучше, чемпоступить в ЧК!
– Что-о?
– Вот именно, дорогая, вот именно! – старушкавоскликнула это так громко, что девушка за стойкой оглянулась и посмотреланеодобрительно, после чего сделала погромче радио – какую-то «Европуплюс» или«Радио-максимум».
Елизавета Константиновна тотчас опомнилась и продолжалатрагическим шепотом, оглядываясь и округлив глаза:
– Да, именно так все и было! Я, конечно, по младостилет ничего тогда не понимала, но потом, уже после войны и смерти бабушки, когдая была взрослая, мама рассказывала всю эту историю в подробностях.
И, поскольку Лола была вся внимание, старушка набралапобольше воздуха и заговорила:
– Таня с детства была очень своевольной и не признаваланичьих авторитетов. Правда, когда начались все эти неприятности – это бабушкаСофья Николаевна так называла революцию и гражданскую войну, она еще анекдотрассказывала: «Встречаются двое старух „из бывших». „О, у ваших соседей яслышала, прибавление семейства. Кто же родился?» – спрашивает одна.„Мальчик», – отвечает другая. „И как же его назвали?» Вторая старуханадолго задумывается: „Кажется, что-то революционное… ах да! Орест!»«
И Елизавета Константиновна заразительно захохотала. Лола дляприличия улыбнулась, а сама подумала, что если бабуля начнет рассказыватьанекдоты, то можно и до вечера тут просидеть, что совершенно не входит в ее,Долины, планы. Да и Пу И что-то уж очень увлекся ласками серебристой пуделицы.А вдруг будут дети? Да нет же, если бы Дези была в таком опасном состоянии,старуха ни за что не спустила бы ее с поводка. Интересно, на что похожи щенкиот чихуахуа и пуделя? Наверное, выглядят кошмарно!
«Господи, что за чушь лезет в голову! – оборвала своимысли Лола. – Слава Богу, у меня мальчик и в подоле щенков не принесет!»
– Так вот, Тане не было еще и десяти лет, когдаслучилась революция. Ее юность пришлась на двадцатые годы. Она очень проникласьидеологией большевизма, вступила даже в комсомол. Училась, правда, она хорошо,все ей легко давалось. Бабушка очень хотела, чтобы она поступила в университет,но Татьяна после школы по путевке комсомола попала в ЧК. Можете себепредставить – в нашей семье – чекист! Это при том, что очень многих бабушкиныхзнакомых тогда, в то тяжелое и жестокое время – ну… вы понимаете… Хотя что выможете понимать, – вздохнула старушка, – вы ведь такая молодая…
Лоле стало скучно. Она злилась на Маркиза за то, чтозаставил ее тащиться на Пушкарскую улицу и выслушивать бредни выжившей из умастарухи. Она злилась на австралийского Билла Лоусона, которому втемяшилось вголову разыскать русских родственников. На фига вообще это нужно! Кому и когдабыла от родственников польза! Они сползаются только на свадьбы и похороны. Лолауверена, что если, не дай Бог, старуха, сидящая перед ней, завтра окочурится,тут же на свет Божий выползут десятки родственников! Кстати, нужно будет иметьэту мысль в виду на крайний случай.
Еще Лола злилась на Лангмана за то, что подсунул им такуюработенку, и на себя за то, что не сумела от нее отвертеться.
– Короче говоря, в семье был жуткий скандал! – какни в чем не бывало продолжала старуха свой рассказ. – Мама говорит, чтоона единственный раз в жизни видела бабушку в такой ярости. Но у Татьяны, как яуже говорила, был твердый характер. Если она вбила что-то себе в голову, тоникто, даже родная мать, не мог ее остановить!
– И как же она поступила?
– Разумеется, она ушла из дома. А потом вообще уехалаиз Ленинграда. Было это в двадцать седьмом году, ее послали в Среднюю Азиюусмирять остатки басмачей. Письма приходили очень редко, она прислала толькоодну фотографию – в кожанке и с револьвером. Потом началась ликвидациякулачества, мама с бабушкой читали в газетах ужасные вещи. От Татьяны приходилонесколько строчек раз в полгода – жива-здорова, и все. Но по обратному адресубабушка поняла, что Таня на Украине. Дальше письма вообще перестали приходить,а потом, уже после моего рождения, году в тридцать пятом, только я, разумеется,этого не помню, вдруг пришло большое письмо о том, что у Тани родилась дочка.
– Да что вы говорите? – обрадовалась Лола, чуть незаснувшая от бесконечных воспоминаний старухи. – Значит, у вас естьдвоюродная сестра?
– В том-то и дело, что нет, – огорчила ееЕлизавета Константиновна. – Но я уж по порядку.
«О Господи! – мысленно вздохнула Лола. – УбьюЛеньку!»
– Татьяна написала, что родила дочку и живет теперь вмаленьком городке Улыбине у матери своего мужа. Где муж, кто такой, ненаписала, только имя – Куренцов Павел. Девочку назвали Ларисой. И адрес былобратный в письме, на имя Алевтины Егоровны Куренцовой.
– Ну и память у вас, – польстила Лола, – такдавно все это было, а вы все помните…
– Это, милая, история семьи, – наставительноответила старуха, – это надо помнить. Вот так, а в тридцать седьмом годубабушку вызвали в НКВД. И очень грубо спрашивали, что она знает о своей дочериТатьяне. Бабушка твердо отвечала, что ничего не знает, что ни разу с двадцатьседьмого года не видела дочь и понятия не имеет, где та сейчас. А сама понекоторым недомолвкам поняла, что Татьяну арестовали. Тридцать седьмой год –мели всех подряд! Органы чистили в первую очередь…
– За что боролись, на то и напоролись, – тихонькосказала Лола, но старуха услышала.
– Трудно судить их, ведь Татьяна была маминой сестрой…Бабушка прибежала домой и сожгла все Танины письма, оставила только фотографию– ту, в кожанке. А когда прошло полгода и все утихло, она поехала в городУлыбин и по адресу, который помнила наизусть, нашла там дом Куренцовой АлевтиныЕгоровны. Она спрашивала о девочке, о Ларисе, и представилась матерью Татьяны.Но старуха встретила ее очень неприветливо и сказала, что Лариса умерла от скарлатинынесколько месяцев назад. Больше ни на какие вопросы она отвечать не стала ибуквально вытолкнула бабушку из дома.
– Печальный конец истории, – с облегчением сказалаЛола.
– Если быть до конца честной, то это не конец, –задумчиво протянула Елизавета Константиновна.
