– А большая раньше у вас семья была? –осведомилась Лола, боясь, что старушка сейчас отвлечется на застарелыекоммунальные распри и станет жаловаться на соседей.
– Большая… По тем меркам обычная – отец, мать, детейтрое… Ну конечно, еще няня в доме жила, и прислуга…
– Кухарка?
– Нет, милая, кухарки отдельно не держали. –Старушка поджала губы. – Это теперь норовят и кухарку, и горничную, идетям гувернантку, и охранников кучу наймут! А толку-то… чуть не каждый день потелевизору говорят, что какого-то нового русского убили…
– Ну, не будем про плохое вспоминать. – Лолавнимательно следила, чтобы разговор шел в нужном направлении. – Вы просемью расскажите, как до революции жили?
– О, семья у нас непростая была! – оживиласьстарушка. – Когда мимо моего дома пройдете – дом восемь, там доскамемориальная висит, что в этом доме жил профессор Ильин-Остроградский. Так вотэто мой дедушка! – Старушка с гордостью посмотрела на Лолу, радуясьпроизведенному эффекту.
– Что вы говорите? – Лола всплеснула руками, чтоот нее и требовалось. – Ну надо же! Расскажите подробнее!
И слова полились из Елизаветы Константиновны мощным потоком.Беседа текла ровно и неторопливо, как река по равнине. Старушка никуда неспешила, собаки внизу были увлечены пирожными и друг другом, Лола же следила толькоза тем, чтобы старушка не уклонялась от нужной темы и не сворачивала в сторону.Но, как она поняла вскоре, ничто не могло отвлечь Елизавету Константиновну отсамой важной для нее темы – своей семьи.
– Дедушка был ученым – исследователем древних народовАфрики. Он читал лекции в университете, но специфика его работы заключалась втом, что нужно было много путешествовать. Сами понимаете, народы Африки вРоссии никак не найдешь. Дед много ездил, привозил кроме материалов разныередкости – негритянские маски, шаманские амулеты из зубов диких зверей,языческих божков из эбенового дерева, наконечник негритянского ассегая. Мамаговорила, что раньше в коридоре стояла вырезанная из черного дерева фигура богаМабуту и они с сестрой очень боялись ее, особенно вечером, когда темно.
– У вашей мамы были еще?…
– Еще две сестры, – с готовностью ответилаЕлизавета Константиновна, – старшая и младшая, Анна и Татьяна.
– Наверное, и в то время вашей бабушке было трудно стремя детьми, тем более что муж долгое время отсутствовал… – кинула Лолареплику.
– Дорогая моя, вы смотрите прямо в корень! –Старушка воскликнула это так громко, что пуделица Дези высунула голову из-подстола. Выглядела она что-то слишком уж довольной, так что Лола дажезабеспокоилась – что они там с Пу И делают?
– Вы совершенно правы! – продолжаластарушка. – Мама рассказывала, что помнила своего отца урывками. Онпропадал где-то по полгода, потом приезжал – загорелый, незнакомый… Впрочем, онведь умер, когда маме было семь лет, а ее сестре Тане и того меньше – четырегода. Да, бабушка осталась одна с тремя детьми. От отца остались какие-тосредства, ей платили пенсию на детей, но жили небогато, даже пускали жильцов. Апотом… ну, сами понимаете, квартиру отобрали и все стали бедными, никто невыделялся.
– И что же было дальше? Как сложилась судьбасемьи? – В голосе Лолы звучал неподдельный интерес.
– Бабушка говорила, что над нашим семейством тяготееткакой-то рок. То есть не то чтобы рок, но от отца детям достались такие гены,что их все время тянет куда-то. Они ведь даже ссорились с дедом, он был гораздостарше бабушки, она вышла замуж совсем молодой. И вместо спокойной обеспеченнойжизни получила полное одиночество при живом муже. Ладно, был бы какой-нибудьмолоденький вертопрах! Так нет, солидный человек, старше ее на пятнадцать лет.И вот, ничего не мог с собой поделать. Сам говорил, что внутри него сидиткакой-то чертик, который тянет и тянет его путешествовать! И ведь дочериунаследовали эту его черту – кроме моей мамы. Она-то как раз прожила всю жизнь внашей квартире и выезжала только на дачу в Мельничный Ручей.
– Хотите еще кофе? – перебила Лола.
– Хочу! – с энтузиазмом согласилась старушка.
Из-под стола доносилась какая-то странная возня, Лола сочлаза лучшее туда не заглядывать.
– Начну по порядку, – заговорила ЕлизаветаКонстантиновна, – мамина старшая сестра Анна обстригла волосы, переоделасьмальчиком и в тысяча девятьсот четырнадцатом году нанялась юнгой на корабль, тоесть сбежала из дому, потому что бабушка, естественно, не одобрила бы такого поведения.Но дедушкин чертик сделал свое черное дело.
– И вы никогда про нее больше не слышали?
– В семнадцатом году один человек… Вася Миклашевский,то есть Василий Петрович Миклашевский, дедушкин ученик и соратник, он вернулсяв Россию и сказал, что совершенно случайно видел Анну в Марселе. Но он не успелс ней поговорить, так что ни в чем не был уверен.
– Она не писала матери и сестрам?
– Нет, ни одного письма, – вздохнула ЕлизаветаКонстантиновна, и Лола поняла, что то самое письмо, которое вышедшая замуж Аннапослала родным, попросту до них не дошло.
– Так что про Анну мы так ничего и не узналиникогда, – вздохнула Елизавета Константиновна. – Но бабушка говорила,что сердце ей подсказывает, что Анна жива и все у нее хорошо. Хотя характер былу Анны непоседливый, человек она в общении была легкий, никогда не унывала ивезучая была страшно. Так что нашла, верно, свою судьбу, не вечно же матросомплавала.
«Это точно», – подумала Лола, вспомнив все, что ей былоизвестно об Анне Лоусон.
– Так и жили, – вздохнула старушка, – все водной комнате – мама с папой, мы с братом, и бабушка за шкафом. Комната хоть ибольшая, но сами представляете, каково это – всем вместе. Но никогда нессорились. Отец мой был… Ну скажем так, человек малообразованный. Помню я как-торазговор подслушала бабушки с мамой, что он, мол, хоть нам и не ровня – издеревни, но человек неплохой – добрый, детей, то есть нас, любит… И к ней, надосказать, к бабушке, отец хорошо относился – уважал за грамотность и культуру…Война всех разметала. Отец на фронте погиб, бабушка здесь умерла в блокаду. Яэтого не помню – нас с братом эвакуировали за Урал. Мама в сорок четвертом годуза нами приехала…
– У вас брат был? – Лола возобновила допрос.
– Да, Левушка… так мы в детстве дружили… – Голос уЕлизаветы Константиновны дрогнул, и она надолго замолчала.
Лола понимала почему – она-то знала, что брат ЕлизаветыКонстантиновны умер. Однако следовало срочно заняться остальнымиродственниками, а то как бы старуха не спохватилась, что раскрывает душусовершенно незнакомому человеку и не сбежала домой, прихватив своюочаровательную пуделицу. Кстати, что-то там под столом подозрительно тихо.
Лола осторожно отогнула край скатерти. Пу И лежал на боку свыражением живейшего блаженства на мордочке, а Дези старательно облизывала емууши. Чихуахуа недовольно покосился на Лолу – какого, мол, черта тебе здесьнужно, так что она даже слегка приревновала свое сокровище к наглой навязчивойпуделице. Несомненно, Дези очень хорошенькая и отлично воспитана, но нельзя жевсе-таки так необдуманно увлекаться первой попавшейся смазливой сучонкой! Лоларешила дома серьезно поговорить с Пу И, а пока продолжила беседу со старушкойсамым задушевным тоном:
