Аспекте. Ты ведь оставляешь немножко и непосредственно для меня?
Учитывая, что свое раздражение я обычно приберегаю для книжных страниц — например, в «Потасовке» второстепенный персонаж Джаспер, охотящийся за богатой наследницей, похож на Питера, хотя мой муж и не очень преуспел по части наследниц, — я удивлена, что он все-таки уловил мои подлинные эмоции. И особенно изумляет, что он смог сформулировать свою претензию, будучи «под парами». Я знаю, что лучше не начинать спор, когда он пьян, поэтому не отрываю глаз от страницы, жду, пока он уйдет и отключится на нашей кровати. Во всяком случае, почти каждую ночь происходит именно так.
Наконец я слышу его шаги на лестнице и вздыхаю с облегчением. До свадьбы я старалась не обращать внимания на все плохое, что слышала о Питере, потому что отчаянно хотела замуж. И даже теперь, когда закрывать глаза на его недостатки уже не получается, я стараюсь изо всех сил сохранить брак. В конце концов, я на самом деле хочу детей и боюсь клейма разведенной женщины, от которого ежедневно страдает Диана.
Но это не значит, что я буду все терпеть в полном молчании. У меня есть и другие способы поделиться. Я возвращаюсь к главе про Джаспера, бездельника, пьяницу и бабника, про которого жизнь мне ежедневно поставляет материал. В его уста я вкладываю собственную мысль, что брак — это такая ужасная авантюра, что надежнее было бы сделать ставку на лошадь.
Глава семнадцатая
ДИАНА
4 октября 1934 года
Мюнхен, Германия
Диана не без грусти покидает симпатичную квартирку на Людвигштрассе в самом центре Мюнхена. Эти несколько недель, проведенные в окружении мебели в стиле бидермайер, старательных горничной и поварихи, в атмосфере фашизма, стали настоящим наслаждением. Юнити выступила для нее отличным гидом, она много почерпнула в частной школе, основанной баронессой Ларош. Хотя, поразмыслив, Диана понимает, что самую полезную информацию Юнити собрала не в школе, а благодаря собственным изысканиям. Младшая сестра оказалась неожиданно находчивой!
Но славные малыши-сыновья ждут Диану в Лондоне, там же и ее любовь. «М будет поражен тем, чего мне удалось добиться ради нашей общей цели», — думает она. Связи, которыми она обзавелась здесь, в Мюнхене, а также в Нюрнберге во время Партайтага в этом году, очень пригодятся в ближайшие месяцы и годы, помогут сделать БСФ ведущим политическим игроком Великобритании. Она уже рассказала М, какую роль могла бы сыграть в политическом партнерстве Великобритании и Германии, в объединении нацистских лидеров, и теперь она в восторге, что вернется домой, отлично справившись с первым этапом плана. Дома больше никто не знает, что именно ради этого она и поехала в Мюнхен; для семьи и даже для Брайана она просто отправилась проведать младшую сестру, пока сыновья были с отцом. Только Юнити знает часть правды.
Диана вспоминает, как же многое ей удалось за недели, прошедшие после Партайтага в этом году. Когда 5 сентября они с Юнити приехали в Нюрнберг, у них не было билетов ни на одно из множества праздничных мероприятий, и даже остановиться им было негде. Они, конечно же, попросили помощи у Ганфштенгля, ведь в прошлом году он был так рад их визиту. Но он решительно отказался помочь им с билетами — в прошлом году ему досталось за то, что он привел на трибуну двух сильно накрашенных англичанок. Диана оскорбилась таким ответом и отступила.
Поскольку им не удалось найти гостиницу в Нюрнберге, Диана готова была сдаться: ночевать на вокзале ей совсем не хотелось, но в дело вступила Юнити. Сестра твердо нацелилась побывать на Партайтаге, и ничто не могло ее удержать — ни отсутствие гостиницы и билетов, ни совет Ганфштенгля держаться подальше. Упорство Юнити вызывало восхищение, когда она не направляла его на всякие сумасбродства.
Их поезд до Нюрнберга отправился раньше, чем в Мюнхене забрезжил рассвет, но когда они вышли на платформу на конечной станции, улицы уже были забиты людьми, а в каждом кафе яблоку было негде упасть. Увидев это, Диана вытащила из сумочки железнодорожное расписание и начала смотреть поезда обратно. Но Юнити это не испугало.
Она обернулась к Диане с широченной улыбкой, такая довольная, что забыла спрятать за губами свои серые зубы, как делала обычно.
— Как здорово, Бодли! Разве ты не в восторге, что мы приехали?
Прежде чем Диана успела ответить, Юнити схватила ее за руку и потянула в пивную рядом с вокзалом.
«Куда она так спешит?» — удивлялась Диана, пока Юнити тащила ее сквозь толпу, без умолку болтая. У Митфордов, да и вообще у людей их круга, не принято было спешить.
— Представляешь, если мы займем сегодня местечко на улице, будем его караулить всю ночь, то у нас будет преотличный вид на фюрера во время утреннего парада! Зачем нам вообще отель!
Диана думала иначе, и хотела уже сообщить об этом, как вдруг два пожилых господина встали со своих мест за общим столом. Пустые стулья! Теперь спешка Юнити стала понятна.
Когда они устроились и, несмотря на утренний час, заказали по пиву у проходившей мимо официантки, Юнити начала болтать с соседями по столу по-немецки. Хотя Диана взяла у Юнити несколько уроков немецкого и собиралась посещать школу Берлица по возвращении в Мюнхен, она не могла понять, о чем шла оживленная беседа.
Наконец, после особенно затяжного обмена репликами между Юнити и их товарищами по столу, Юнити обернулась к сестре и воскликнула:
— Разве это не великолепно, Нард!
— Что великолепно, Бобо? — Диана без стеснения использовала их домашние имена на публике, поскольку сомневалась, что кто-то из этих простых людей говорит по-английски.
Юнити указала на седого господина с растрепанной бородой.
— Он один из первых ста тысяч членов партии! — почти закричала Юнити, хлопая в ладоши от восторга.
«О чем, черт возьми, она говорит?» — подумала Диана. Но вслух ничего не сказала — по нетерпению на лице Юнити было ясно, что она и без расспросов сейчас все выложит.
— Видишь этот золотой значок у него на груди? — спросила Юнити.
Диана кивнула.
— Только первые члены нацистской парии — первые сто тысяч — носят такие значки.
— На самом деле у меня сотый номер, я стал сотым человеком, примкнувшим к нацистам, — вставил мужчина по-английски, окинул взглядом сидевших за столом и для них добавил на немецком: — Parteigenosse Nummer Hundert[4].
Глаза Юнити округлились — то ли из-за услышанной информации, то ли из-за того, что этот человек заговорил по-английски — Диана не знала.
— Сотый! — закричала Юнити по-английски. — Тогда вы, наверное, знали фюрера еще в те дни!
Мужчина просиял.
— Действительно, знал,
