— Давно пора, — огрызнулась Хайди, поднимаясь ему навстречу. Она шагнула в сторону и пропала из вида. После секундной паузы снова послышался ее удивленный голос.
— Где… где мы? — заикаясь, пробормотала она. Шум дождя приглушил эти слова, но я все же уловила в них внезапное сомнение и страх.
Потом Хайди закричала.
Ник дернулся и тихонько ахнул. Он все время лежал лицом к дверям и, наверно, увидел что-то страшное. Я подняла голову, придвинулась к нему и осторожно выглянула из-под брезента. Мое сердце словно сжала ледяная рука. Непроглядная темень, высокие деревья, старый дом, окутанный пеленой дождя. И две еле видные фигуры. Они крепко держали Хайди за руки.
«Журналисты» потащили ее к дому по мокрой траве. Она отчаянно вырывалась, брыкалась и кричала:
Глава XVII. Ужас!
Хайди истошно кричала, пытаясь высвободиться. Ее голова моталась из стороны в сторону, волосы развевались на ветру.
Один из мужчин довольно заржал и без особого труда связал ей запястья веревкой, а другой засунул в рот кляп. Девушка обмякла в их руках, и они поволокли ее к дому.
Ник сбросил брезент. Мы сели рядом, тесно прижавшись друг к другу. Голова у меня шла кругом, зубы стучали, все тело сотрясала дрожь. Я не верила собственным глазам.
Внезапно Ник повалился на меня, прижал к полу и натянул сверху брезент.
Один из мужчин шел к фургону. Дверцы кузова с шумом захлопнулись. Взревел мотор. Машина дала задний ход, развернулась и резко набрала скорость, унося нас в неизвестном направлении.
Нас мотало и подбрасывало на бесконечных ухабах.
— Ник, — в отчаянии шепнула я, пытаясь унять дрожь. — Ник, что же нам делать?
Он завозился под брезентом и высвободил руку. В темноте блеснул светящийся циферблат часов. Нашел время интересоваться, который час, разозлилась я. Очень подходящий момент, ничего не скажешь. Зачем ему это?
— Ник, мы должны спасти Хайди, — горячо зашептала я. — Хоть что-нибудь сделать. Неужели ты не понимаешь, что она…
Договорить я не успела: он перевернулся и зажал мне рот ладонью.
— Тихо! — прошипел он. — Не шуми. Это ты не понимаешь, какая нам грозит опасность.
Конечно, я все понимала. Но несчастной девушке, запертой в заброшенном доме, в тысячу раз хуже, чем нам. Она в плену у этих ужасных мерзавцев… Я содрогнулась, вонзив ногти в ладони. Ей надо помочь. Но что мы можем сделать? Выскочить на ходу из фургона? Вряд ли нам это удастся. А даже если и получится, что толку? Мы же не знаем, где находимся. Я ничего не могла придумать. В голове царил полный сумбур.
Фургон мчался с бешеной скоростью, гораздо быстрее, чем прежде. Нас швыряло из стороны в сторону. Больно ударившись локтем о стенку, я закусила губу, чтобы удержать стон. Все тело болело. Наверно, я вся в синяках.
Ник возился с видеокамерой — вставлял чистую кассету. Потом навел камеру на стену. Он что, спятил? Темно же, да и что тут снимать?
— Что ты делаешь? — сердито буркнула я, но он перебил меня.
— Молчи и слушай, Ришель, — прошептал он. — Мы должны определить, где находимся. В данный момент это единственное, чем мы можем помочь Хайди.
В его словах есть доля истины, признала я. Но при чем тут видеокамера? Какой от нее толк? Все равно ничего не видно.
Да, видеть я не могла, но ведь что-то слышала, правда? Например, шум дождя, шелест ветвей, царапающих крышу фургона. Кроме того, я могла чувствовать. Трясясь и подпрыгивая на ухабах, я старалась запомнить каждую выбоину, каждый поворот дороги. Ох, как это было нелегко.
Особенно потому, что перед глазами неотступно стояли ужасные картины того, что мы только что пережили. Отчаянная борьба во мраке под проливным дождем. Истошный вопль Хайди, издевательский смех бандита, выкручивающего руки несчастной жертве. Я снова видела хрупкую маленькую фигурку, такую одинокую и беззащитную. Такую беспомощную…
Руки у меня непроизвольно сжались в кулаки, ногти впились в ладони. Ну надо же… Мне-то казалось, что я все так хорошо продумала, что я ужасно хитрая. Отнеслась ко всему, как к игре. Страшноватой, правда, но все же игре. И вот как все обернулось…
Если бы я только заставила Ника выслушать меня! И зачем мы спрятались в фургоне? Следовало бросить вызов бандитам еще в парке. Тогда они, возможно, не осмелились бы осуществить свои грязные планы.
В общем, меня мучили угрызения совести. Выходит, мне нечего будет рассказать ребятам. Не удастся произвести впечатление на Лиз, Санни и остальных. Наоборот, все наверняка решат, что я повела себя чрезвычайно глупо. Как безответственная эгоистка. Я прямо-таки слышала осуждающий голос Элмо, выговаривающий эти слова, и съежилась под брезентом.
Иногда вредно слишком беспокоиться о том, что о тебе думают окружающие. Но порой бывает и полезно. Мне в жизни не было так плохо, как во время этой злополучной поездки. Мутило меня ужасно. Однако стоило мне представить выражение лица Ника Контеллиса, если я запачкаю его сами понимаете чем, — и я кое-как удерживалась. Такого позора я не переживу. Я стиснула зубы и начала считать светофоры, стараясь не обращать внимания на спазмы в желудке. Когда мне уже стало все равно, что подумает обо мне Ник, фургон остановился. Очередной перекресток, угрюмо подумала я, но через секунду мотор заглох окончательно.
Хлопнула дверца со стороны водителя. Потом наступила тишина.
Прошло минут пять. Мимо проехало несколько машин, издалека донесся рев сирены, послышались обрывки разговоров прохожих, идущих по улице.
— Он ушел, — сказал Ник, отбрасывая брезент.
Мы ринулись к дверям, распахнули их и спрыгнули на дорогу. Я с жадностью вдохнула холодный воздух. Дождь лил как из ведра. Волосы, лицо, одежда — все мгновенно намокло. Но мне было наплевать. Придя в себя, я осмотрелась. Интересно, где мы находимся? Невероятно! Может, я сплю?
Мы стояли в городском парке, недалеко от фигового дерева, на том же самом месте!
— Водитель не запер дверцу, — заметил Ник. — Похоже, бросил фургон. Наверно, он краденый.
Я нервно огляделась. Фотографа нигде не было видно. Зато на Крейгенд-роуд я заметила кое-что, отчего сердце у меня забилось быстрее.
— Ник! — пискнула я вне себя от радости. — Посмотри вон туда, видишь?
Вдоль опушки леса медленно двигался полицейский автомобиль. Тот, который я видела на Мэри-стрит. Мы бросились к нему, размахивая руками и крича во все горло. Машина притормозила и остановилась. Прыщавый полицейский высунулся из окошка и вопросительно поднял на нас глаза.
Представляю, какой у нас был странный вид. Грязные, растрепанные, с блуждающими глазами. Выражение вежливого недоумения на лице полицейского мгновенно уступило место откровенной тревоге.
