картинках». Ты теперь понял, что тебе меня не одолеть, даже своим колдовством!
— Что ты имеешь в виду?
— Сверкающий клинок, я предлагаю тебе сделку. Хочешь стать моей правой рукой? Мы с тобой вместе это огромная сила. Кто сможет с нами соперничать? Армии будут поклоняться нам! Страны будут нашими!
— Давай дерись, — буркнул я и попёр в атаку.
В этот раз мой противник был куда проворнее, чем в предыдущий. Он словно знал все мои движения наперед и рисунок боя изменился не в мою сторону.
— Ну что, юный колдун! Ты видишь, насколько я быстрее!
Я собрал все силы и попробовал атаковать его магией. Из меня вышла целая волна ветра и пыли, но Шотер словно впитал ее в себя, и ударил в ответ огнем. Я выставил вперед меч, и Эсториоф послужил мне великолепным щитом — огонь стал холодным и рассеялся прямо перед моим мечом. Но Шотер на этом не остановился. Он кинул в меня два кинжала и сам не медленнее своего метательного оружия бросился в атаку. Его меч снова был цел, стал шире и длиннее, словно он так захотел. Я отпрыгнул в сторону, и кинжалы улетели в туман, а Шотер резко повернулся и все-таки достал меня. Из моего плеча потекла кровь. Страшная боль пронзила все мое тело. Я должен был проснуться… нет, я должен продолжать!
Но силы покидали меня, и вскоре Эсториоф был выбит у меня из рук, и я был сбит с ног ударом открытой ладони.
— Мой клинок ядовит и твоя рана в плече скоро тебя убьет. — Умирай.
Мне оставалось лишь лежать на выжженной земле где-то в далекой стране, истекая кровью и умирая от яда. Помню лишь, что был жив, когда кто-то приложил мокрые тряпки к моему плечу и лбу, принеся облегчение и покой.
* * *
Я проснулся в своей постели. На улице было еще темно. Месяц спелости пролетел так незаметно… Поэтому сегодня был большой праздник — праздник перед сбором урожая, который назывался Хануин, праздник в который все могли оставаться дома и не работать. Король приказал повсюду развесить красные и синие цветы, как было принято с незапамятных времен. Когда город был наполнен ими, он казался просто волшебным, особенно рано утром. Днем и вечером я все равно его не мог увидеть, поэтому считал, что сейчас, когда только-только выползает Обод из-за горизонта, когда на улицах пусто, и утренняя сырость и прохлада так бодрят тело и дух, когда я, как обычно шел за водой, и есть самое красивое время суток. Сегодня, в честь праздника, можно было встать несколько позже, поэтому так рано к роднику шел только я. Мою меланхолию как рукой сняло, когда я получил письмо Арны, и теперь нес ответ. Единственное, что меня действительно беспокоило, так это мой сон, который я помнил во всех деталях. Я не стал дописывать письмо, поскольку не хотел беспокоить Арну такими глупостями, но с другой стороны выжженная земля, и присутствие Шотера во сне может быть плохим знаком. Тем более если вспомнить рассказ Арны о своем сне. Я набрал воды и проверил камень. Под ним была короткая записка. Я положил туда свое письмо, и сразу развернул её записку.
Отправляемся в месяц мороза. Добудь оружие.
А.
Я положил свое письмо под камень, и отправился с ведрами на занятия. Ждать всего два месяца. Это не страшно, до этого момента мы с ней будем обмениваться письмами, рассказами о том, как пролетает наша жизнь.
Наш график, как я уже говорил, был сегодня не так жесток, как обычно, и вечером нас даже отпустили в город, с обязательным условием к утру быть на занятиях. Это означало, что ночью мы можем делать все, что захотим, но обязывало утром быть в полном порядке.
Я отправился гулять по городу, в компании Греда, Эреса, Рагола и Онега. Но последний довольно быстро решил нас покинуть, чтобы навестить семью, которая жила здесь, в Кальгоне.
Мы не хотели в отличие от большинства, идти в кабак за алкоголем и штаром, поскольку помнили об утреннем марше, и даже были уверены, что Кернел и Гариган будут намного жестче именно завтра. Вместо пива и пьяного веселья, мы направились прочь из города.
В речном порту мы купили лодку, и на ней прокатились по реке, дошли до дальних пригородов где сидели у костра и травили байки. Это было хорошее время.
Мы вернулись в город к окончанию торжеств. На этот праздник всегда вырезали фигуры людей из мягкого дерева, пустые внутри, которые звались Хануинами, и олицетворяли благодарность Основателю за хороший урожай, а также просьбу об удачном сборе. Внутрь заливалось масло и вставлялась свечка, а когда она догорала, Вспыхнувшего Хануина скидывали в реку. Этот праздник был даже у нас в деревне, и каждый год мы пускали по нашей речушке два-три горящих изваяния. Но это не шло ни в какое сравнение с тем, что происходило здесь. Широкая, но тем не менее несущая сотни горящих изваяний стала казалась единым огненным потоком. Это было красиво и величественно.
Нам нужен был этот отдых, впечатления и смех, потому что дальше опять подъем, опять занятия до седьмого пота. Ни вдохнуть, ни выдохнуть. Фехтование, картография, уроки владения голосом и словом, утренние марши, сборы и вручение наград за хорошую учебу.
* * *
Любимый сын! Наконец я могу тебе написать письмо сам. Твои деньги помогли нанять доктора из Аброта и он мигом поставил меня на ноги. Я знаю, что тебе крайне тяжело приходится учиться, и очень надеюсь, что ты прилежен и старателен. Мама тебе уже писала, что мы нашли тебе невесту. Я надеюсь, что ты рад этому обстоятельству. Ты не поверишь, сколько девушек захотели стать выйти за тебя замуж, когда узнали, что ты поступил в школу гвардейцев короля. Мы долго выбирали, и надеемся не разочаровать тебя своим выбором.
Я очень хочу тебе напомнить мои наставления — не кури крученый в бумагу табак, не пей алкоголя и штара, даже если тебя угощают, не флиртуй с чужими невестами, и очень прошу тебя, не применяй магию. Я знаю, что ты одарен в этом, я не раз улавливал твой хищный взгляд на магических вещах. Будь с этим осторожен, поскольку магия хуже наркотика, однажды применив ее, ты не сможешь от нее отвязаться. Прошу тебя, постарайся держать ее в себе.
Мать передает тебе, чтобы ты не обижал тех, кто слабее тебя, и не ползал на четвереньках перед
