теми, кто сильнее. Помни то, что главное оставаться хорошим человеком, вне зависимости от обстоятельств. Помни отца и мать, чти культ древних, усердно молись Толону Воителю, и не падай духом.
Любящие папа и мама.
Это письмо, пришедшее через несколько дней, и обрадовало меня и разочаровало. Я знал, что родители хотят мне только добра, но я не хотел бы, что бы они искали мне невесту, считая, что это только мое занятие. Найдут какую-нибудь дурочку, когда у меня тут такая Арна есть… хотя она и не моя. Но весть о выздоровлении отца была просто как бальзам на душу.
С какого-то момента мое ожидание побега превратилось в безумную идею. Я мыслил только об этом, и уже не знал, как отвлечься. Меня спасало лишь то, что я за день уставал так, что меня не мучили глупые сны.
Восточный корпус был лучшим, в том числе и благодаря моим усилиям. Правда и у нас были некоторые проблемы — Тад Мигн был исключен за неуспеваемость. Он однозначно был способным малым, но капитан Гариган держал своё слово. Не становишься лучше — ты здесь не нужен.
Но что самое плохое, в тот момент мой друг Гред оказался на грани исключения, из-за того, что ему никак не давалась картография. Я мог ему помочь с домашними заданиями, но на занятиях он постоянно допускал ошибки, и заметив это, наш преподаватель офицер Ронтер мучил его больше всего. Но этого парня так просто с прицела было не сбить. Гред упрямо шел к своей мечте стать офицером. Я за него волновался, а он, кажется нисколько.
Не сказать, что у меня не было проблем. Со второго триместра у нас появилось два новых предмета, которые мне в общем то не очень давались. Первым из них была математика. У себя в деревне я никогда ей не учился, и все приходилось осваивать с нуля. Второй предмет — стрельба из пистолетов и мушкетов. Они были изобретены недавно, и были далеки от совершенства.
Нужно сказать, что мушкеты, которыми мы пользовались, были лучшими образцами того времени, и все равно попасть из них в цель представлялось практически невозможным. Из них можно было с успехом стрелять только в строй. Зато пистолеты, на мой взгляд, были куда интереснее. При небольшом размере, они имели хоть и меньшие возможности, чем мушкеты, но из них было куда удобнее стрелять в упор.
Учителя, казалось, требовали от нас невозможного. Мишени, которые мы старательно дырявили свинцовыми шариками были слишком далеко, чтобы попасть им в центр, пуля никак не хотела лететь прямо. В противовес этому я неплохо справлялся с луком и арбалетом, хотя на них упора никто не лал
Теперь нагрузка стала еще больше, и долгими вечерами, когда я думал о далекой Драгории, мне казалось, что мы скоро все умрем от усталости. В одну из ночей я так и не смог заснуть. Это было ужасно, особенно утром, потому что у меня страшно болела голова, мне казалось, что я не смогу вообще поднимать ноги, не говоря уже о том, чтобы маршировать.
С первым ударом колокола я растолкал Греда, и мы с ведрами наперевес отправились к роднику, где нас ждал неожиданный сюрприз. Там стояли трое гвардейцев, но на их костюмах не было белых повязок. За место этого, рукава черной формы были расшиты красными и зелеными нитями, цветами, входившими в королевскую символику. Это означало, что они являются личными телохранителями короля, теми, кто неотступно, словно тени находятся рядом, готовые отразить любую атаку.
Они жестом поприветствовали нас с Гредом, и сказали, что здесь очень важное дело, чтобы мы побыстрее набирали воду и убирались отсюда. Я предложил отойти и подслушать, что же там произошло такого, и мой друг согласился. Несмотря на то, что королевские гвардейцы говорили достаточно тихо, их взволнованные голоса в тишине рассвета были весьма отчетливо слышны.
— Важно понять, кому это нужно. Гориафы молчат, это нападение не было спланировано.
— Вряд ли, если покушавшемуся удалось скрыться. Мне кажется это очень точный расчет. Как раз в это время проходила смена караула.
— И как ей удалось оказаться так рано здесь? Ведь она не часто покидает замок.
— Думаю, что чаще, чем мы думаем. У нее личной охраны нет.
— В самом деле, не так сложно узнать, кто это сделал, о её существовании знает не так много людей.
— Ты хочешь подозревать в этом доринов? Или верховных колдунов?
— Конечно, нет. Есть еще некоторые доверенные лица.
— Никому из них эта смерть не принесет пользы. Здесь кроется какой-то заговор, причем против всей королевской семьи. И почему Такер Жад не смог об этом узнать?
— Во всем городе есть только одно место, куда наш достопочтимый гориаф пробраться не может.
— На что ты намекаешь? Исключим нелепые варианты, все, что находится за первой дворцовой стеной довольно крепко защищено магией, а парни, что работают в школе, отлично знают свои обязанности. Мне кажется, что убийца приехал в Кальгон этим же утром, и сразу после покушения покинул город.
— Хорошо хоть, что девочка осталась жива. Она не успела разглядеть нападавшего?
— Нет…
— Пойдем, Гол, пока нас не хватились, — шепнул Гред мне на ухо.
Я вздрогнул от неожиданности, молча кивнул, и мы отправились на марш. Естественно, мы оба на него опоздали, и в наказание должны были мыть полы вечером в главном коридоре. Кернел был крайне нами недоволен, и помимо всего прочего рассказал о нашем опоздании капитану Гаригану. И конечно, преподаватель фехтования сразу понял, почему мы задержались. И вечером, во время мойки полов, он позвал нас за собой.
— Гвардеец Одан и гвардеец Шерент. Я приказываю вам следовать в мой кабинет.
Мы тогда еще не подозревали, почему он нас позвал, и достаточно наивно радовались освобождению от неинтересной работы. Вскоре мы вошли в небольшую комнату, в которой был только стол, стул, и простынка на полу.
— И так, гвардейцы, что вы успели услышать?
Поскольку мы не ожидали подобных подозрений в наш адрес, вопрос показался нам непонятным, и молчание заставило капитана пояснить то, в чем мы провинились.
— Я хочу узнать, что вы услышали у источника.
Слово взял я, мне показалось, что Гред несколько мешкает.
— Мы слышали про покушение на какую-то девочку у родника. Судя по разговору очень важную девочку.
— Это все?
— Нет. Мы также слышали, что с ней все в порядке, и что она не смогла разглядеть лица нападавшего.
Капитан пристально смотрел на нас, пытаясь понять не лукавим ли мы, но видимо
