со стороны местных территориальных парт организаций. Поэтому появилась настойчивая тенденция выходить за рамки территориальных разграничений при развитии промышленных районов, дабы сделать контроль со стороны местных парторганизаций практически невозможным.
Кристиан Дювель обратил внимание уже в 1974 г. на почти открытое столкновение между Брежневым и Косыгиным по вопросу экономической политики. 11 октября 1974 г. в речи в Кишиневе Брежнев заявил следующее: «Возьмем промышленность. Она развивалась у нас, главным образом, за счет строительства новых предприятий. Это позволило нам создать мощный экономический потенциал, превратить нашу страну в первоклассную индустриальную державу. Разумеется, мы и впредь будем строить новые предприятия там, где это необходимо. Однако, главное состоит теперь в том, чтобы научиться по-настоящему эффективно, полностью использовать мощности каждого действующего предприятия, научиться брать и числом, и уменьем».
3 ноября, выступая во Фрунзе, Косыгин, совершивший заметную эволюцию с середины 60-х гг., сделал противоположный акцент, а именно на «более полном использовании и быстрейшем освоении новых производственных мощностей». Более того Косыгин прямо намекнул, что недостатки капстроительства — это «не только экономический, но и социальный и политический вопросы». Дювель заметил, что это был прямой намек на то, что именно вмешательство аппарата (политическое вмешательство!) было препятствием на пути выполнения плана.
В течение того же 1974 г. изменились и официальные лозунги. Если в первомайских призывах говорилось о «быстрейшем освоении новых капитальных вложений», то в ноябрьских лозунгах уже говорилось об их «лучшем использовании».
Атакам подверглось не только капстроительство. Сама НТР была взята под сомнение. Один из немногих промышленных администраторов, выступающих против НТР, бывший генеральный директор ленинградского станкостроительного объединения Г. Кулагин получил трибуну на страницах журнала Наш современник, тесно связанного с наиболее консервативными кругами партаппарата. Он обвинил технократию в том, что она разоряет страну. «Наука, — заявил Кулагин, — вправе жить и развиваться за счет общества. Техника должна кормить общество, а не кормиться сама за его счет».
«Корень зла, — продолжал Кулагин, — заключается в том, что в послевоенные годы мы постепенно утратили четкие границы между фундаментальной наукой, прикладными исследованиями и собственно техническими разработками... Техника, призванная давать сиюминутный эффект, будучи незаконно произведена в ранг науки, уходит из-под контроля экономики, обретает опасную независимость от производства и в результате часто работает на холостом ходу».
В 1976 г. Брежнев похвалялся тем, что если капвложения на производственное строительство выросли за 5 лет на одну треть, капвложения на техническое перевооружение существующих предприятий выросли на 64%. Однако, эта похвала была несерьезной, ибо как далее будет показано, рост этот относится к крайне малым цифрам по сравнению с капстроительством.
Итак, партаппарату уже не удалось изменить положение вещей. Тот же Дювель отмечал в 1977 г., что в стране воцарилось определенное двоевластие между партией и государственными органами, хотя партия, как таковая уже не была единой в этом вопросе. В ее среде, как мы увидим, уже существовало сильное лобби ВПК.
Чтобы остановить дальнейший рост ВПК, партаппарат стал искать соглашения с США по ограничению стратегических вооружений, дававшего предлог для сокращения роста ВПК.
Как только были подписаны соглашения ОСВ-2 в Вене, в 1979 г., которые давали, наконец, желанный предлог для резкого сокращения капстроительства, ряд органов печати (но отнюдь не все!) стали вновь призывать к прекращению экстенсивных методов роста и к переходу на интенсивные. Так, в передовице Советской России, которая явно отражает интересы консервативной, бюрократической части партаппарата, говорилось, что «на первый план выдвинулись задачи максимального использования уже созданного мощного производительного потенциала на основе преимущественно интенсивных методов роста». Правда, позиция которой постоянно колебалась, пообещала пересмотреть инвестиционную политику. Один из ведущих советских экономистов академик Тигран Хачатуров заявил, что единственным путем дальнейшего промышленного роста будут интенсивные методы роста на существующих уже производственных мощностях. Но в его статье было и новое. Список новых строек, — сказал Хачатуров, — будет резко сокращен.
Первейшим объектом атаки оказалась, как и прежде, Западная Сибирь. Советская Россия опубликовала статью из Тюмени, где говорилось, что там на нефтепромыслах сложилась тревожная обстановка. Не попадала ли Западная Сибирь в список сокращаемых строек, о которых говорил Хачатуров? Гораздо более важным симптомом наступления на ВПК оказалась новая тенденция Советской России игнорировать военнотехнические праздники. Если раньше эта газета не шла дальше того, чтобы на день авиации дать статью зам. министра гражданской авиации, вместо статьи одного из командующих советскими ВВС, а в день артиллерии и ракетных войск ограничиваться статьями представителей артиллерии сухопутных войск, а не стратегических ракетных войск, то начиная с лета 1979 г., сразу после Вены, Советская Россия впервые в истории советских центральных газет ограничилась в день военно-морского флота (29 июля), в день авиации (19 августа) и в день танкиста (9 сентября) одними фотографиями без статей представителей соответствующих родов войск. Это был серьезный политический вызов ВПК.
Более того в день авиации эта газета опубликовала пространную передовицу, подписанную поэтом Робертом Рождественским, звучащую на редкость двусмысленно. Статья была построена так, что если в нее подставить слова «советский» вместо «западный» и т. п., то она точно отражала внутрисоветское положение. В статье также использовались чисто внутренние аргументы, никогда не используемые на Западе.
«Речь идет, — сказал Рождественский, — о руководителях и владельцах западного ВПК. Людей убеждают в том, что разработка новых вооружений является неотъемлемой частью прогресса» (В США такого аргумента быть не может. Он существует только в СССР за закрытыми дверьми — М. А.). Не надо воевать, говорят некоторые зарубежные теоретики (?!), но разве нельзя вооружаться, не воюя? Что же теоретически «вооружаться, не воюя, наверное можно. А вот практически нет. Нет, такой «путь прогресса» не подходит для людей земли! Грань, по которой человечеству предлагают «балансировать», уже сейчас еле видна, а с годами она исчезнет начисто!» Внутренний характер аргументации этой статьи не оставляет сомнения. «Путь прогресса» — это советская НТР в рамках ВПК.[1]
Однако, попытки ограничить ВПК встретили сильное сопротивление. 6 ноября Андрей Кириленко, который, по-видимому, является главным лоббистом ВПК в партии, в своей речи в Кремлевском дворце призывал к дальнейшему промышленному стратегическому росту и, особенно, к наращиванию мощностей топливно-энергетического комплекса в Западной Сибири. Он ни слова не сказал об интенсивных методах ростa. Его речь показала, что чаша весов вновь качнулась в сторону ВПК.
Правда вновь изменила свою позицию и опубликовала передовицу, где повторялись основные положения речи Кириленко в области экономики. Орган Министерства обороны Красная звезда пошла еще дальше. Она потребовала «динамичного подъема экономического потенциала», говорила о «новых крупных мерах, направленных на дальнейшее укрепление материально-технической базы коммунизма».
