Склоны соседних скал были покрыты выцветами волосистого сернокислого глинозема; настоящие пласты толщиной в 2 дюйма, состоящие из природных квасцов, простирались на громадное расстояние в толще Thonschiefer. Квасцы серовато-белые, снаружи слегка матовые, внутри блестящие, почти как стекло; излом у них не волокнистый, а несовершенный раковистый. В нетолстых кусках они полупрозрачны, на вкус сладковатые и вяжущие, без примеси горечи.
Когда в 1785 году в результате землетрясения в Арройо-дель-Робало откололась большая скалистая глыба, индейцы гуайкери из Лос-Серритос подобрали куски квасцов диаметром в 5–6 дюймов исключительно прозрачные и чистые. Во время моего пребывания в Кумане местные квасцы продавали красильщикам и сапожникам по цене в 2 реала (1/4 пиастра) за фунт, между тем как квасцы, привозимые из Испании, стоили 12 реалов.
Такая разница в цене была следствием скорее предрассудков и препятствий для торговли, нежели более низкого качества местных квасцов, которые употребляют, не подвергая их никакой очистке. Квасцы встречаются также в горах, сложенных слюдяным сланцем и Thonschiefer, на северо-западном берегу острова Тринидад, на острове Маргарита и близ мыса Чупарупару к северу от Серро-дель-Дистиладеро.
Индейцы, склонные к таинственности, предпочитают скрывать те места, где они добывают природные квасцы; но так как я видел у них весьма значительное количество квасцов, то следует полагать, что залежи их достаточно велики.
В настоящее время Южная Америка получает квасцы из Европы, а Европа, в свою очередь, получала их до XV столетия от народов Азии. Из веществ, которые без всяких добавлений, обожженные или необожженные, могли непосредственно давать квасцы (сульфат глинозема и калия), до моего путешествия минералоги знали лишь горные породы трахитовой формации и мелкие жилы, прорезающие пласты лигнита, или бурого угля.
Оба эти вещества, столь различного происхождения, содержат все, что входит в состав квасцов, то есть глинозем, серную кислоту и калий. Залежи Тольфы, Милоса и Ниполиго, залежи близ Монтиона, в которых кремнезем не сопутствует глинозему, кремнистая брекчия в Мон-Доре, так хорошо описанная Кордье и содержащая в своих полостях серу, квасцовокаменные породы около Парада и Берега[334] в Венгрии, также являющиеся пемзовыми и трахитовыми конгломератами, – все они, несомненно, произошли благодаря проникновению сернокислых паров.
Они представляют собой, как в этом можно убедиться в Поццуольских сольфатарах и в сольфатарах на Тенерифском пике, продукты слабой и длительной вулканической деятельности. Квасцовый камень из Тольфы, который по моему возвращению в Европу я с Гей-Люссаком изучили на месте, по ориктогностическим признакам и по химическому составу имеет много общего с плотным полевым шпатом, составляющим основную массу стольких трахитов и переходных порфиров.
Это водное сернокислое кремнеземистое соединение глинозема и калия, плотный полевой шпат, находившийся под действием серной кислоты, которая и образовала это вещество. Воды, циркулирующие в этих квасцовокаменных породах вулканического происхождения, не отлагают, однако, скоплений природных квасцов; для их получения эти горные породы необходимо подвергнуть обжигу.
Мне не известно, чтобы где-либо существовали отложения, сходные с теми, образцы которых я привез из Куманы; волосистые и волокнистые скопления, встречающиеся в жилах, пересекающих пласты лигнитов (берега Эгера [Огрже] между Заацем [Жатец] и Комотау [Хомутов] в Богемии), или оседающие в виде выцветов в полостях (Фрейенвальде в провинции Бранденбург, Сегарио в Сардинии), представляют собой нечистые соли, часто не содержащие калия, смешанные с сернокислым аммонием и сернокислой магнезией.
Медленное разложение кристаллов пирита, которые действуют, возможно, как мельчайшие гальванические элементы, способствует образованию квасцов в водах, циркулирующих в лигнитах и углистых глинах. Эти воды, соприкасаясь с известняком, образуют залежи водного сернокислого глинозема (не содержащего калия), которые встречаются около Галле; их некогда неправильно считали чистым глиноземом, связанным, как и морльская фарфоровая глина (каолин), с порфиром из формации красного песчаника.
После того как мы долгое время проблуждали в этих пустынных местах среди скал, совершенно лишенных растительности, мы с удовольствием смотрели на группы мальпигий и кротонов, обнаруженные нами при спуске к побережью. Здешние древовидные кротоны относились к тем же двум новым видам[335], весьма замечательным по своему внешнему виду и свойственным полуострову Арая.
К Лагуна-Чика мы пришли слишком поздно и потому не побывали в другой бухте, расположенной дальше к востоку и известной под названием Лагуна-Гранде или Лагуна-дель-Обиспо. Мы удовольствовались тем, что полюбовались ею с вершины господствующих над нею гор.
После гаваней Эль-Ферроль и Акапулько это, пожалуй, бухта с самыми необычайными очертаниями. Она представляет собой внутренний залив длиной с востока на запад в 2 ½ мили и шириной в одну милю. Скалы слюдяного сланца, образующие вход в бухту, оставляют свободный проход шириной всего в 250 туазов.
Глубина повсюду равняется 15–25 морским саженям. Возможно, когда-нибудь правительство Куманы использует этот внутренний залив, как и залив Мочима, расположенный в 8 морских лье от плохого рейда Нуэва-Барселоны.
Семейство господина Наварете с нетерпением ожидало нас на пляже; и хотя наша лодка шла под большим парусом, мы добрались до Маникуареса только ночью.
В Кумане мы прожили еще две недели. Потеряв всякую надежду на прибытие почтового судна из Ла-Коруньи, мы воспользовались американским судном, направлявшимся из Нузва-Барселоны на остров Куба с грузом солонины. На побережье и во внутренней части Венесуэлы мы провели 16 месяцев.
Хотя у нас оставалось еще свыше 50 000 франков в кредитивах на имя крупнейших гаванских фирм, мы испытывали бы крайне неприятный недостаток в наличных деньгах, если бы губернатор Куманы не пошел нам навстречу во всех отношениях. Деликатность, проявленная Эмпараном по отношению к совершенно неизвестным ему иностранцам, заслуживает величайших похвал и моей горячей благодарности.
Я останавливаюсь на обстоятельствах, носящих частный характер, с целью предупредить путешественников, чтобы они не слишком рассчитывали на связи между отдельными колониями одной и той же метрополии. При том состоянии, в каком торговля Куманы и Каракаса находилась в 1799 году, легче было бы использовать переводной вексель на Кадис и Лондон, чем на Картахена-де-лас-Индиас, на Гавану или на Веракрус.
16 ноября мы расстались с нашими куманскими друзьями, чтобы в третий раз проделать путь от устья залива Карьяко до Нуэва-Барселоны. Ночь была прохладная и чудесная. Не без волнения смотрели мы в последний раз на лунный диск, который освещал верхушки кокосовых пальм, окаймляющих берега Мансанареса.
