неожиданным возмущением резюмировал Павлик.
– Это почему, интересно?
– Спрашиваешь?! Да я же тогда чуть с ума не сошел, пока этот твой приятель не позвонил! Ты сам посуди: оставили человека в лесу, а он с концами сгинул! Я день звоню, второй – молчит телефон… На стенку уже лезть начал! Ты какого хрена связь выключил, паразит?
– Да пес его знает, – задумчиво пожал плечами бессовестный паразит Василий и неопределенно помахал рукой. – Тихо уж больно там было, спокойно… Вот и отрубил мобильник. Не хотелось тишину эту нарушать, да и потребность была одному побыть…
– Долго просидел-то там?
– Да нет… Дня три всего.
– Три дня?! А что делал-то хоть?
– А ничего! По речке гулял, по лесами окрестным, – Василий неохотно отмахнулся, и Павлик с улыбкой согласно кивнул, увидев, что тот не настроен на дальнейшую откровенность. – А потом вдруг как чувство какое: надо в деревню когти рвать, от людей подальше!.. Вот я обратно-то и поехал. Приехал, а там – красота! Красота и тишина, – он ковырнул остывшее мясо и, отложив в сторону вилку, невидящим взглядом уставился вглубь ресторанного дворика. – Да и внутри, откровенно говоря, такая тишь да гладь установились, что и думать ни о чем не хотелось, не то чтобы говорить с кем… Я только хозяину дома позвонил, телефон твой дал, чтоб не волновались…
– И на том спасибо, – Павлик саркастически хмыкнул и по-шутовски кивнул. – Звонит мне крендель какой-то, я, говорит, от Василия, если что! Вы не подумайте, дескать, чего плохого, но товарищ ваш на тюфяки залечь изволил на время неопределенное, когда сочтет нужным – наберет вас, а так, мол, у товарища все тип-топ, не волнуйтесь! И что я думать должен был по этому поводу?! Ты обо мне хоть вспомнил?
– Да ладно, брось!.. – Василий поморщился и с улыбкой подмигнул. – Чего волноваться-то? Ты что, меня не знаешь?
– Знаю… – Павлик вздохнул. – Мне одно непонятно: что в деревне можно два месяца без связи делать?
– Кто не любил, тот не поймет, как говорится, – с назидательной миной произнес Василий. – Что там делать, говоришь? Да там целый день что-то делаешь. То по дому, то дров порубишь, то воды натаскаешь, то почитаешь, то помедитируешь малька –день и проходит незаметно… Вечером вот на закат обязательно посмотреть надо опять же. Из дома выйдешь, на лавочку сядешь, а там!.. – он восхищенно покрутил головой и закатил глаза, изображая крайнюю степень восторга. – Поле, туман, лес, как в сказке, и солнце медленно так за него заваливается!.. Сидишь, молчишь, смотришь на эту красоту, а в душе… – на этих словах он поморщился и посетовал. – Как вернулся позавчера, так вечером, не поверишь, на балкон выскочил по старой привычке, а там вместо заката – херь какая-то из трубы ТЭЦ валит… Вот мне сразу прозрение и случилось: куда это я попал и где мои вещи… Да ладно, – он махнул рукой. – Ты про святого отца лучше расскажи, чего он в Мексику-то поперся? По неверным стопам Карлоса пошел, пейот будет кушать?
– Угу… У него теперь новая идея фикс: на пирамиде Солнца церемонию провести хочет.
– Что?!
– То, что слышал, – Павлик утвердительно покивал и помрачнел. – Я теперь за Мексику переживать буду, если честно. Если святой отец до пирамиды Солнца доберется и церемонию там замутит, кранты всему придет, как мне внутренний голос сообщает!
– Мать честная! А там же аллигатор твой еще! А если вместе сойдутся?
– Я даже думать об этом боюсь! – Павлик с тяжелым вздохом покачал головой и задумчиво уставился на освещенную гладь пруда, где среди поросших водорослями камней резвились разноцветные обитатели его глубин. – Хотя внутренний голос заботливо подсказывает, что случиться всякое может…
После короткого молчания Василий похлопал сосредоточенного Павлика по руке:
– Так вы, значит, со святым отцом главными бенефициарами из этой истории вышли?
– Это почему еще?
– Ну как же? Ему – катану новую, тебе – автомобиль!
– Шел бы ты с подначками со своими!.. – Павлик раздраженно махнул рукой в его сторону. – Совсем в деревне своей от реалий жизненных оторвался!
– А при чем тут реалии жизненные какие-то? И что ты недовольный-то такой? Ему машину – а он рожи корчит!
– Машину?! – Павлик взвился со своего места. Его возмущение готово было расплескаться по столу, как и чай, и факт его наличия в принципе вызывал у Василия неподдельное удивление, о чем выразительно свидетельствовало выражение его лица. – Свинью мне товарищ аллигатор с этой машиной подложил, если фактам упрямым в глаза смотреть!
– Свинью?!
– Слушай, ты что, реально в деревне своей не слышал ничего? Там что – ни газет, ни телевизора, что ли? Ты про кризис-то хоть в курсе?
– Кризис? – Василий рассеяно почесал подбородок и развел руками. – В деревне один кризис, как мне сосед объяснил: когда хочешь два раза, а можешь один. Прикольный, кстати, дед, мы с ним на лавочке молчали вместе по вечерам…
– В каком смысле «молчали»?
– В прямом, – Василий пожал плечами и удивленно уставился на Павлика. – На закат выйду смотреть, трубочку набью, конечно, а тут и дед этот выходит. Сядет рядом, козью ногу свернет… Так и сидим, смотрим, молчим. Там красота такая, что говорить не о чем…
– Ты его трубочкой, случайно, не угощал? – Павлик с подозрением глянул на товарища.
– Было один раз.
– Так и знал!.. Тебя даже в деревню глухую отпускать опасно, сукиного сына! И что дед твой?!
– Вообще ни в одном глазу, – Василий показал приятелю большой палец. – Кремень дед оказался. Только молчал дольше обычного.
– В смысле?!
– В прямом. Обычно часик сидели, ну полтора от силы. А тогда часа три прошло уже, а Сергей, дед тот, так и сидит, в поле уставившись. Солнце зашло уже, прохладно стало, туман, а он молчит. Ну, я мешать не стал, домой двинулся, а он так на лавочке и остался. Как сфинкс, не поверишь…
– Поверю, – Павлик сокрушенно помотал головой. – Правильно говорят: горбатого только могилой и исправишь! И что дед в итоге?
– Да нормально все. Часов до четырех утра, потом рассказывал, молчал, а потом домой двинулся, к бабке. Да хрен с ним с дедом!.. – Василий небрежно отмахнулся. – Ты про кризис этот объясни, что за напасть-то у вас тут случилась?
– Тут?! – Павлик аж фыркнул и всплеснул руками. – Это везде случилось! Весь мир накрыло, на минуточку! Интересно ему, понимаете ли…
– Из-за чего хоть? – с некоторой долей вины за безразличие к оставленному без должного пригляда миру поинтересовался Василий.
– Да кто ж его знает, из-за чего? Началось все у рептилоидов в Пиндостане, как обычно, а потом уж
