У борта, между двух горбатых махин — орудийных установок — стояли люди, несколько человек, вроде бы офицеры. Пока Рамиро добирался до них, двое, склонившись над бортом — оказалось, там висел веревочный трап — помогли подняться и перелезть через леер еще одному, практически голому — Ньету? На него накинули плащ, сунули в руки пластиковую чашку с чем-то дымящимся из термоса. Вокруг крутилась тонконогая фигурка в огромной не по росту куртке — Белка.
Один из офицеров — Рамиро узнал герцога — обратился к нему с вопросом, Ньет покачал мокрой головой. Потом выпростал из плаща руку с компасом на ремешке. Герцог, хмурясь, глядел на компас. Потом перевел взгляд на подошедшего Рамиро.
— Господин альд, — сказал он, — приветствую. Рад, что вы выбрались на воздух.
— Здравствуйте, герцог. Спасибо, что разрешили выходить из каюты. Сколько мы уже плывем?
— Четвертый день, если часы не врали.
— А что, могут врать?
— Приборы врут уже некоторое время. Посмотрите на компас. Хорошо, что рация пока работает.
Рамиро взглянул на руку Ньета — подсвеченная фосфором стрелка плясала и кружилась, как безумная. Где север, где юг?
Белка радостно чирикнула и кинулась обнимать Рамиро.
— Скажу больше, — Ньет тряхнул головой, откидывая со лба прилипшие волосы, — Мы уже несколько часов никуда не плывем.
— Ты точно уверен? — спросил герцог.
— Точно. В прошлый раз я сомневался, теперь точно уверен. Мы месим одну и туже воду, на одном месте.
— Машины работают, тратят горючее, но никуда не движутся, — герцог покачал головой. — Слышишь, Аранон?
Белоголовый дворник стоял тут же, скрестив на груди руки и жуя неизменную зубочистку.
— Почему я не удивлен, — хмыкнул он, криво улыбнувшись Рамиро.
— То есть, ты этого ждал? — нахмурился герцог.
— Ты что ж, думал, Мертвое море так просто переплюнуть можно? Только потому, что ты, гордый герцог Астель, приделал к своей большой железной лодке мотор? — старик отдернул рукав и показал Рамиро его собственные часы, — Глянь, как пляшет, — минутная стрелка бегала по кругу, наматывая несуществующее — или существующее — время, — Я их, между прочим, последний раз заводил еще в Химере, должны давно стоять. А они живут своей жизнью.
Белка, мурлыкая, засунула руку Рамиро в карман. Рамиро прижал девчонку к себе и укрыл полой плаща, хотя знал, что фоларица вряд ли мерзнет на ледяном ветру.
— Я знаю, куда плыть, — сказал Ньет. — Но что делать с машинами — не знаю.
— Здесь какой-то барьер? Мы можем его обойти? — спросил герцог.
— Не знаю… давайте попробуем…
— Слушай, Аранон, — сказал Рамиро, — А ты-то чего поехал на железной лодке с мотором? Ты тут что, вроде журналиста? Лучше б вы, герцог, Вильфрема Элспену взяли, от него пользы больше.
Дворник засмеялся, зубочистка выпала.
— Ну, ну, так уж и больше. Я не просто пассажир. Я — носитель воли Нальфран.
— Да ну? И что же теперь, по мнению Нальфран, должен делать герцог?
Старик воздел палец и значительно потряс им.
— Как что? Слушаться маму! — Все уставились на дворника, явно подозревая, что он малость рехнулся. Дворник фыркнул, потом отступил на шаг, — Сейчас, сейчас, постойте тут, мама все сделает.
И, ловко балансируя на скользкой палубе, побежал к башне с надстройками.
Рамиро, Ньет, герцог со своими людьми и даже Белка с удивлением смотрели, как Аранон в развевающемся плаще карабкается по металлическим лесенкам все выше и выше, а ледяные шквалы хлещут его, треплют, и норовят сорвать прочь, как последний листок с дерева.
Ну вот этого нам еще не хватало, думал Рамиро. Сейчас этот псих с верхотуры ка-а-ак сиганет!
Аранон залез очень высоко, выше надстроек, даже выше прожекторов, на последнее перекрестье металлической мачты, отмеченной красным огоньком. И там, на этом перекрестье, вдруг расцвела золотая вспышка.
Сделалось светлее, будто солнце взошло. Низкое пение бронзы, словно разом ударили в десяток колоколов, перекрыло рев волн и завывания ветра. В клубящемся мраке распахнулись крылья, огромные, это даже снизу было видно, сверкающие, разом собравшие и отразившие весь электрический свет, как гигантское зеркало. Между крыл выгнулась золотая фигура, определенно женская, с распахнутыми руками и нагой грудью, а ноги ее, от бедер и ниже, были двумя змеиными хвостами, свивающими медленные маслянисто-блестящие кольца. Запрокинутого лица почти не было видно в черном пламени бьющихся на ветру волос.
— Нальфран, — прошептал Ньет, — как же я ее не почуял? Это же сама Нальфран. Она все время была с нами.
Рамиро промолчал, некстати вспомнив свои часы.
Белка повернулась под плащом и прижалась к Рамиро сырой колючей спиной, счастливо глядя вверх. Мокрые холоднющие белкины волосы немедленно полезли в рот и нос.
Что-то вокруг менялось. Рамиро чувствовал это — а он никогда не отличался особой эмпатией, и если уж его пробрало…
— Герцог Эртао, — хрипло сказал Ньет. — Мы плывем. Мы движемся вперед.
* * *
— Пропасть, Лавенг, от тебя всю дорогу одни неприятности, — тоскливо сказал Комрак.
— Если ты не заметил, я тебя с собой не тащил, — огрызнулся принц. — Ты сам сюда влез. Сиди тут теперь и мерзни. Обледеневай! О, Господи, я только хотел спокойно доплыть до Полночи! Один! Чтобы у меня не зудел над ухом клятый найл. Но нет! Он тут и он зудит! Ты дашь мне сдохнуть?
Вокруг лодки простиралась безмолвная тишь, темень. Пологие волны длинно перекатывали суденышко по своим спинам, то и дело заплескивая через борт и в пробитую локтем дыру. У Энери вымокли ноги и зуб на зуб не попадал от холода. Голоса вязли в сыром тумане, найл еле виднелся на корме темным силуэтом. В полуночном зрении он, наверное, полыхал бы, как факел, но у Энери не было никакого желания смотреть на чертова Комрака ни полуночным зрением, ни обычным.
— Глаза бы мои на тебя не глядели, — в сердцах сказал принц.
— Ты еще что-то тут видишь? С ума сойти, — Комрак завозился в темноте, похлопал себя по карманам. — И спички промокли. Ну, отлично.
— Курить вредно.
Энери снова выругался про себя. Он рассчитывал спокойно лежать в лодке, погружаясь в забытье, глядя на кружащиеся над головой созвездия и фосфорные сполохи северного сияния. А теперь едва осталось места, чтобы сесть!
— Так… где мы, — кашлянув, спросил Комрак, прекратив чиркать бесполезными спичками. — Это какое-то полуночное колдовство?
— Там, куда тебе совершенно не нужно, — буркнул принц. От холода его охватило какое-то тупое безразличие.
— Мы…в Море мертвых?
— Не знаю. Теперь уже ничего не знаю. Но думаю, что скоро будем, мертвее не бывает.
