Тем более – три города! И того довольно – и ты сам это знаешь, – что я дам тебе целый год на раздумья, достоин ли мой сын твоей дочери.
Иеффай возразил:
– Я привел сюда свой отряд и колесницы издалека, с севера. И не могу просто так отправить их назад, не опозорив себя в глазах своих воинов. Столь опытный властитель, как ты, знает это. Поэтому прошу тебя: убери свои шатры от Массифы за пределы видимости и верни мне хотя бы город Иоквеху.
Царь Нахаш, все так же весело, ответил:
– Иоквеху! Этот умный город, который не стал защищаться и который мне не пришлось разрушать! Нет, дорогой мой Иеффай, его я не отдам. Но поскольку ты сумел угнездиться в моем сердце, я подарю тебе год мира, который нужен тебе для размышлений. Сделаем так: ты распустишь ополченцев Галаада по домам, а я сниму лагерь с холмов у Массифы. Потом ты отведешь свой отряд и колесницы на север, а я предоставлю тебе уделы городов Иазер и Елеалех.
– Ты великодушен и добр, царь Нахаш, – ответствовал Иеффай. – Но есть одно но, – добавил он в раздумье. – Мой бог Ягве разгневается, если я предам город Иоквеху Милхому.
– Это не повод для ссоры между нами, – заметил Нахаш. – Идя навстречу твоему желанию, я не буду преследовать жителей Иоквехи, которые не захотят отречься от Ягве. Ты, со своей стороны, поручишься мне в том, что никто не осквернит святилище, которое я воздвигаю тут, в Хешбоне, в честь моего бога Милхома, и что никому не будут чинить препятствия поклоняться ему в этом святилище.
– Быть по сему, – заключил Иеффай.
– Быть по сему до следующей весны, – уточнил царь Нахаш. – А до того ты должен решить, будет между нами мир и родство или же война.
– Всем сердцем и всей душой я благодарю тебя, царь Нахаш! – искренне воскликнул Иеффай. И с наигранным прямодушием добавил: – Знаю, ты используешь это время, чтобы следующей весной заполучить в свой лагерь все ополчение Моава, а может, и с другими царями договоришься. Я тоже постараюсь стать сильнее к следующей весне. Но мне это, скорее всего, не удастся. Тогда я тебе разонравлюсь и тебе уже не захочется соединять наших детей узами брака.
Нахаш ответил:
– С тобой можно иметь дело, Иеффай, у тебя есть голова на плечах. Вполне возможно, что следующей весной, ощутив свою силу, я поддамся своей страсти к войне и нападу на тебя. Ибо я просто люблю воевать. Но сегодня я на самом деле хочу, чтобы мы положили твою дочь на ложе моего сына. Разве мы все не евреи?
6
Иеффай и царь скрепили свой союз жертвоприношением и клятвой. Потом Иеффай вернулся в Массифу, собрал всех воинов вокруг войскового знака и возвестил:
– Война окончена. В течение двух дней вознесите очистительные жертвы. После этого – все свободны.
Они выслушали это, не веря своим ушам. Никакой битвы не было, холмы вокруг города по-прежнему усеяны боевыми шатрами Аммона. Но что это? На второй день царь Нахаш начал снимать лагерь. На третий – холмы и поля вокруг Массифы очистились от врагов.
Видя все это, ополченцы Галаада испытали двойственное чувство. Они радовались, что вернутся домой к женам и смогут заняться землей и стадами. Но, с другой стороны, они ведь настроились воевать, их обуяли тяга к перемене мест и жажда приключений, доставшиеся им в наследство от праотцев-кочевников, и вдруг – на тебе! – возвращайся в свои скучные будни.
Люди Иеффая, воины его отряда, тоже были разочарованы. И все же скорее гордились своим главарем, который, подобно Богу, рассеял врагов своим духом и словом. Под грохот колесниц тронулись они в обратный путь – в землю Тов и в уделы к северу от Иармука.
Сам же Иеффай с небольшой частью своего отряда остался у стен Массифы. Братьям он заявил:
– Напрягите зрение и вглядитесь: вы не увидите в окрестностях Массифы ни вражеских воинов, ни шатров Аммона. Я сдержал обещание. Выполнил вашу просьбу и спас Галаад.
В Гадииле проснулся былой гнев. Он уже предвкушал славную битву, а брат обманул его ожидания. Сам-то он всласть помахал мечом там, на севере, и пролил, наверное, реки крови. Однако аммонитян и в самом деле след простыл. К тому же у Гадиила теперь была своя боевая колесница, которую ему подарил Иеффай. Гадиил тяжело вздохнул. Делать нечего, придется ладить с этим ублюдком.
Зато рассудительный Елек обрадовался всей душой. Призыв в ополчение нарушил его хозяйственные планы; дома, поля и стада были оставлены на женщин, то есть заброшены. Теперь мужчины могут вернуться к полезному труду. Да, этот Иеффай не только смел, но и необычайно умен; он обуздал себя и заключил мир, не понеся никаких потерь.
Самегар был в смятении. С одной стороны, он восхищался братом, который сумел одними словами добиться отступления Аммона. Но прежние подозрения грызли его душу. Прогнал ли Иеффай врагов с помощью Ягве? Или же сговорился с царем Нахашем под знаком Милхома? Да и жена Цилла натравливала его на брата: «Этот ублюдок заключил позорный мир! Разве ради такого мира унизились перед ним законные сыновья Галаада? Город Иоквеха, славный город Ягве, теперь во власти Милхома! Сын аммонитянки опять перехитрил братьев и превысил свои полномочия. Его призвали вести войну, а не заключать мир. Заключить мир мог только судья Самегар. Значит, мирный договор Иеффая не имеет силы».
Самегар вспоминал текст соглашения, которое братья заключили с Иеффаем. Да, враг был отогнан от ворот Массифы, Иеффай сдержал слово. Имел ли он, Самегар, право восставать против Иеффая – благословенного Богом спасителя? Имел ли право хотя бы спорить с ним? Но в глубине души он разделял сомнения жены. И мучился от этой раздвоенности. А утешение искал в еще более
