Доу.
– Я продала его, – неуверенно сказала Гарднер. – И он страдал.
– И что? У вас был другой выход? Или у вас есть третий глаз на затылке?
– Что?..
– Вы дали ему жизнь. Он жил в огромном особняке, и, несмотря ни на что, у него было прекрасное детство. Годфри любил его. Как умел, но любил. Пока Лукас не оказался лучше него, понимаете? Он спас столько людей, когда разоблачил отца!
– Но он страдал, – повторила Рэйчел.
– А вы не страдали? Может, я не страдала? Если бы не Лукас, я бы умерла на улице совсем маленькой. Посмотрите на меня сейчас, – Мойра развела руки в стороны, – посмотрите. Я красивая. Я умею читать. У меня есть работа и дом. Вы понимаете, что всё это сделал ваш сын?
– Значит, он лучше и меня тоже, – сокровенно и болезненно, тихо сказала Гарднер, опуская глаза. – И я не знаю… я не думаю, что он захочет меня знать.
– Я бы хотела знать свою мать, – так же тихо сказала Мойра. – Но это невозможно. Не отнимайте эту возможность у Лукаса. Он сейчас дома. Поднимитесь и поговорите с ним.
– Но я не знаю, как он отреагирует. Что, если он ненавидит меня? Если я ему противна?
Доу немного помолчала.
– Я не могу сказать за него, – наконец, сказала она, – но я могу сказать, что видела. Он ничего о вас не знает. Отец подарил ему ваше кольцо, когда ему исполнилось четырнадцать, кажется. С тех пор Лукас его хранил, – Мойра видела, как Рэйчел кусает губы, сомневаясь. И подалась вперёд, тепло обхватила её ладони своими. – Вчера он сказал мне, что лучше бы умер на улице от голода, чем кому-нибудь отдал его. Он сделал с ним предложение Хлое, которая спасла его жизнь. Я не имею права заставлять вас. Я даже не могу вам советовать. Просто подумайте, пожалуйста – стал бы он это делать, если бы ненавидел свою мать? – Гарднер не отрываясь, будто цепляясь за соломинку, смотрела в глаза девушке.
– Я… – губы у неё позорно дрогнули.
– Если вы не пойдёте к нему, я никогда никому не расскажу ничего из того, что сейчас услышала, – серьёзно пообещала Доу.
И, может быть, именно это – обещание девочки, которую такой вырастил Лукас, – подтолкнуло Рэйчел в правильном направлении.
Она крепко сжимала в руках ручки бумажного пакета, когда поднималась на лифте. Было странно заходить к Лукасу просто так: они не были близки, и едва ли были знакомы. Её приглашали лишь потому, что её знала Хлоя – и потому, что Рэйчел была женой Джонатана, без помощи которого они бы не обошлись.
Так что по пути в клуб, ещё не зная, сможет ли она вообще заставить себя подняться наверх, поговорить с сыном, Гарднер заехала в супермаркет и набрала всяких фруктов и сладостей. Наверное, это было довольно запоздало, ей стоило взять такой набор в больницу, когда она собиралась проводить экспертизу для суда – но лучше поздно, чем никогда.
К тому же, ей нужен был повод зайти к сыну лично. Нельзя было просто зайти без приглашения к нему домой и заявить с порога: «я – твоя мать. Делай с этим, что хочешь». Это Рэйчел понимала, как психиатр – но как человеку ей было бы проще всего поступить именно так.
Лифт слишком быстро остановился. Приветливо звякнул, бесшумно открыл двери. Она вспомнила, как советовала своей пациентке делать по одному маленькому шагу вперёд до тех пор, пока не станет слишком поздно что-то менять, и жизнь кардинально изменится. Глубоко вдохнула. И сделала свой маленький шажок вперёд.
Лукас был в спальне. Полусидел на кровати, высоко подняв подушку, на коленях у него лежал ноутбук – похоже, он был чем-то занят. Харрис не было видно – наверняка Мойра знала об этом, когда предлагала Рэйчел поговорить с сыном.
Он запоздало оторвал взгляд от ноутбука, когда услышал звон лифта. Гарднер успела сделать несколько неуверенных шагов вперёд, оглядеться. Ей показалось, Лукас отреагировал не на звонок лифта, а на звук её шагов – отличающихся от шагов Хлои, которую он наверняка ждал.
Неужели, у него был такой тонкий слух? В кого это? Неужели, в её деда-скрипача? Или Рэйчел просто надумывает себе, стараясь отметить любое сходство сына с собой или своими родственниками?
– Привет, – вырвалось у неё раньше, чем она успела придумать что-нибудь получше. Лукас моргнул, так знакомо, так, как она сама иногда делала, когда чему-то удивлялась. Мысли об этом почему-то причинили боль. Годфри, каким бы он ни был, вырастил её ребёнка, дал ему всё самое лучшее, и от него в их мальчике наверняка было гораздо больше, чем от неё. Лукас мог сам не замечать того, как повторяет какие-то привычки отца – но не её. Это было просто совпадение.
– Здравствуйте, – он немного прикрыл ноутбук, бросил взгляд ей за спину. Когда понял, что Рэйчел была одна, огляделся, видимо, собираясь искать коляску. – Ой, я…
– Я не помешала? – спросила женщина, чтобы не позволить уже слишком хорошо воспитанному Лукасу за что-нибудь извиниться.
– Нет, нет, всё в порядке. Проходите, я сейчас налью чай, или кофе, если хотите… Минуточку, – он собрался подтянуть к себе инвалидное кресло и перебраться в него, но Рэйчел покачала головой, поднимаясь в спальню:
– Не нужно. Я ненадолго. Просто хотела передать кое-что… – и это вдруг показалось недостаточно важной причиной. Всё, что они хотели им подарить, вчера передал Джонатан. Зачем ей было идти одной на следующий день? Нет, это было странно. – Передать кое-что от Хлои, – выпалила Гарднер. Немедленно пожалела об этом – а что, если Харрис прямо сейчас вернётся домой? А если Лукас спросит у неё, почему она не привезла пакет сама?
– Она, вроде бы, поехала показывать квартиру будущим съёмщикам, – неуверенно сказал он. – Говорила, что ненадолго.
Точно. Враньё уже может обернуться против неё, а если она не замолчит прямо сейчас – будет ещё хуже.
– Да, ну… Просто мы встретились, и я была свободна. Она переживала, как ты здесь один. Вот и всё, – ставя точку, Рэйчел подняла злополучный бумажный пакет и опустила его на кровать рядом с сыном. Это было довольно бесцеремонным вторжением в личное пространство, но ей не хотелось напрягать его лишний раз, заставляя садиться в коляску. Похоже, он был и не против неформального общения – уже хорошо. – К тому же, я толком не поздравила вас вчера, и… – от её неловкого движения рукой пакет упал. Но гостиницы не рассыпались, и Лукас потянул его за ручки наверх, поставил. Прищурился, что-то разглядывая. –
