настолько, что выпить для храбрости с утра казалось не такой уж плохой идеей… Вот только бар не работал.
– Рассказывайте, – раздался совсем рядом уже знакомый голос. Рэйчел перевела тоскливый взгляд с бутылок на человека, который с ней заговорил.
Это была Мойра. Она ловко, привычно заскочила на высокий барный стул, который казался для неё невероятно высоким. Сердце у Гарднер защемило – прошлым вечером Джонатан открыл свои материалы и начал рассказывать ей о её же сыне. И теперь ей было известно, что Мойру Лукас практически вырастил – этот клуб был её домом. Она наверняка копировала какие-то его привычки, даже не осознавая этого. Делал ли он так же?
Нет, неважно. Рэйчел не должна была об этом думать.
– О чём? – рассеянно спросила она. Доу покачала головой:
– Я ведь вижу, – мягко сказала девушка. Гарднер промолчала. Мойра пожала плечами, слезла со стула, зашла за барную стойку. – Второй день вы сидите на этом месте и делаете вид, что всё в порядке, – продолжила она. – Но, когда всё в порядке, люди не сидят в баре с утра пораньше.
– Я просто…
– Вы – мать Лукаса. Так? – Рэйчел вздрогнула, резко подняла на девушку глаза.
– Откуда…
– Значит, «так». Не волнуйтесь, я ничего не подслушивала, если вы вчера говорили с мужем об этом. Просто у меня есть глаза, – она обвела в воздухе круг, в центре которого была Гарднер. – Я видела, как вы побледнели, когда увидели кольцо. Оно принадлежало его матери. Кто ещё мог бы так отреагировать?
Рэйчел глубоко вздохнула, опустив веки.
– Да, – наконец, признала она. С опаской открыла глаза – но Доу не отвернулась. – Я… сама не знала об этом. До недавнего времени. И Джонатан об этом не знал, пока… – рука её сама по себе скользнула к месту под ключицей.
– Родимое пятно? – спросила Мойра. Рэйчел кивнула. – У вас такое же?
– Да, и он вчера увидел его у Лукаса. Я узнала… немного раньше.
– И вы пришли поговорить с ним?
– Я… думаю, что нет.
– Нет? Но почему?
– Я не могу рассказать ему. Я практически… виновата в том, что с ним случилось. Во всём плохом, что с ним случилось. Я была так молода, когда всё это произошло, и…
– Нет, нет, стоп. В чём вы виноваты? Как вы можете винить себя во всём, что случилось в его жизни? – не поняла Доу. Гарднер сглотнула – в горле немного пересохло в момент слабости. Она никогда никому не рассказывала эту историю целиком: что же, похоже, пришёл тот самый момент.
– Я… мне было семнадцать лет, когда я попала к Годфри. Он был довольно молод, ему было около тридцати, или немного больше… Тогда он всё равно казался мне стариком. Мои родители были бизнесменами, то есть… они пытались спасти бизнес своих родителей. У них даже что-то получалось, но нужны были займы. И когда что-то пошло не так, всё могло рухнуть. Они не могли расплатиться с долгами, и… появился Годфри. Я не знаю, занимали ли они лично у него раньше, или он узнал о них случайно. Годфри был согласен помочь им, но только… только в обмен на меня.
– На вас? – тёплый, сочувствующий голос Мойры вернул её к реальности, к этому моменту, когда Рэйчел больше не была беспомощной девочкой. В груди немного потеплело.
– Да. Мать пыталась предложить ему часть дохода, но отец быстро согласился. Они отдали меня ему за несколько недель до моего совершеннолетия. Я думала, что моя жизнь окончена, что я стану его постельной рабыней, или типа того, но… Он оказался очень странным для человека, который купил себе молодую девочку. Он привёл меня домой, усадил на диван, поговорил со мной. Объяснил, что всё, что ему от меня нужно – это ребёнок. Только ребёнок, и потом он меня отпустит. Я ему не поверила. Он показал мне своих старших детей, предложил с ними познакомиться. Сказал, что самое главное для него – это то, что я молода и здорова. Выделил отдельную комнату. Пообещал, что не тронет меня до моего дня рождения, если я не хочу. Я просидела в комнате до вечера, а потом… пошла его искать. Сказала, что мне некуда будет идти, даже если я рожу ему ребёнка и он меня отпустит. И он ответил, что это не будет проблемой. Спросил, чего бы я хотела, чем бы хотела заниматься, где хотела бы жить… – она устало покачала головой. – И я выбрала психиатрию. Я мечтала изменить свою жизнь. Мечтала об уютной квартире и прекращении вечной гонки в бизнесе родителей.
– То есть, вы просто остались у Годфри?
– Да, осталась. Он даже не побоялся заключить со мной один из множества своих фиктивных браков. Порой я видела других похожих девочек от богатых родителей, даже когда была уже беременна. Поэтому, когда я узнала дату рождения Лукаса, я всё ещё надеялась, что он… не мой. Что он чужой. Что кто-то родил в один день со мной.
– Это могло бы быть так, – мягко согласилась Доу.
– Я была молода и здорова, и беременность прошла прекрасно. Годфри отправил меня в дорогую больницу под самое Рождество, и я родила там. Я слышала, как мой ребёнок заплакал, как врачи сказали, что это мальчик, что он довольно крупный, и красивый. Наверное, врачи говорят это всем роженицам, – Рэйчел нервно хмыкнула, провела ладонью по лицу. – Но, когда они попытались поднести его к моей груди, я оттолкнула их. Я не захотела на него смотреть. Я хотела увидеть Годфри, это было всё, о чём я думала, пока рожала.
– И Годфри?..
– Он пришёл утром, когда я выспалась. Мне пытались принести мальчика ещё раз, врачи подумали, что я не понимала, что делаю, когда отталкивала его. Годфри кому-то заплатил и ребёнка унесли. Я спросила, в силе ли наша сделка. Он сказал, что да. Спросил, выбрала ли я себе новую жизнь. И я рассказала ему о вузе, в который хотела поступить, о месте, где хотела бы жить. Прямо в палате я подписала все бумаги на развод, сняла кольцо, которое он зачем-то подарил мне, и отдала ему. Годфри сдержал все свои обещания. Он платил за моё обучение, пока я сама не встала на ноги. И то кольцо я больше никогда не видела, – судорожный вздох, – пока вчера Лукас не сделал предложение Хлое, – Рэйчел подняла глаза на Мойру. Вот сейчас девушка должна была от неё отвернуться. Должна была сказать что-то обличающее.
– И вы считаете, что в чём-то виноваты? – вместо этого приподняла брови
