она даже не заметила, как Мойра зашла за барную стойку, чтобы сделать ещё несколько коктейлей и вымыть уже пустые стаканы.
– Всё нормально, – ответила Рэйчел. Девушка прищурилась, протирая один из стаканов.
– Точно? Кажется, вы побледнели. Поверьте, – она усмехнулась, – я хорошо разбираюсь в оттенках лиц. В баре каждый вечер можно составить целую радугу из посетителей.
– Да… да, я просто… – Гарднер глубоко вздохнула, взывая к своему профессионализму, пытаясь натянуть ответную вежливую улыбку. – Это всё очень трогательно, – она неопределённо махнула рукой куда-то в сторону подиума, где Лукаса с Хлоей уже давно не было. – Но я не очень люблю толпу. Просто стало немного… душно, – и это была ложь: по слегка приоткрытым любимым платьем плечам прошла дрожь. Какой-то необъяснимый озноб. Рэйчел на мгновение замерла, боясь, что её передёрнет от этого ощущения.
– Может, тогда стоит выйти подышать? – предложила Доу.
– Да, я подумала об этом, просто показалось слегка неприличным. Все радуются, а я сбегу, – плечи всё же чуть задрожали, и Мойра снова прищурилась. – Так что я села поближе к кондиционеру, – спасая ситуацию, выкрутилась Гарднер. Девушка качнула головой.
– Логично, – просто согласилась она. Повисло неловкое молчание. Разговор, вроде как, был исчерпан, но Мойра не отходила от стойки, продолжая делать коктейли. Рэйчел казалось, что девушка ждёт, пока она сама с ней не заговорит – однако Доу молчала, и рука её ни разу не дрогнула. Либо она была гениальным манипулятором, либо Гарднер накрутила себе невесть что.
Женщина взяла ещё бокал с каким-то необычным коктейлем. Она хотела бы взять что покрепче, опрокинуть в себя немедленно, но тогда ей точно пришлось бы что-нибудь рассказать Мойре. Так что Рэйчел предпочла иллюзию контроля: осторожно потянула коктейль через соломинку. Этот процесс немного успокоил её, а коктейль оказался действительно вкусным – так что Гарднер не пожалела о своём выборе.
Ей почти удалось отвлечься от своих мыслей и ото всей ситуации в целом, когда её локтя кто-то коснулся. Она снова вздрогнула, оглянулась – на соседнем барном стуле устроился её муж. Рэйчел уже собиралась сказать ему что-нибудь, может, соврать, как и Мойре, если он спросит, почему она ушла, или предложить вкусный коктейль, чтобы сразу же сменить тему, но Джонатан заговорил первым:
– Вот ты где, – он выдохнул почти расслабленно, лениво, сам потянулся за бокалом.
– Вот она я, – заставить себя улыбнуться мужу оказалось немного проще. – Тут прохладнее, верно? – Гарднер приоткрыла рот, чтобы сказать что-нибудь ещё, но её муж неожиданно отставил стакан и повернулся к ней. Она удивлённо моргнула – и краем глаза заметила, что за барной стойкой теперь было пусто. Мойра исчезла, когда к ней подошёл Джонатан, словно что-то почувствовала.
– Верно, – тихо сказал он, когда мимо проскочил Рик вместе с Лукасом в инвалидном кресле. Помолчал. Посмотрел в глаза, и Рэйчел почувствовала, что ей некуда деться от этого взгляда. Наконец, Эосфор вместе с братом скрылись где-то за углом. – Ты ничего не хочешь мне рассказать? – ещё тише, убийственно серьёзно спросил Уайт.
– Я… о чём? Что случилось? – у неё внутри всё замерло – но муж не мог ни о чём знать. Нужно было держаться до конца.
Джонатан протянул к ней руку, коснулся левого плеча. Потянул ткань платья немного вниз.
– Например, про то, как много общего у нас с Маркусом Харрисом, – муж снова посмотрел ей в глаза. – Про твоего сына. Моего, видимо, пасынка, – сердце у женщины пропустило удар, и она не нашла в себе силы стряхнуть с себя руку Уайта. Он всё знал.
Гарднер опустила взгляд – туда, к месту чуть ниже ключицы, которое муж приоткрыл, стянув платье ниже. Посмотрела на своё тёмное родимое пятно в форме чуть расплывшегося сердечка – как будто потянутого в сторону. Неужели, оно досталось и её сыну тоже?..
– Я… – горло болезненно сжалось, получился шёпот. Она не знала, что ей сказать.
– Я спасал всё это время не Америку, – всё так же тихо, не отрывая взгляда от её лица, добавил Джонатан. – А твоего ребёнка. Верно?
Рэйчел опустила веки, чувствуя, как всё у неё внутри горит – включая глаза, в которые словно насыпали чего-то едкого.
Её ждал тяжёлый разговор.
Примерно четырнадцать часов спустя.
Хэритэйдж.
Гарднер никогда не думала, что окажется в такой ситуации. Она почти тридцать лет убеждала себя, что для неё это не имеет никакого значения. Что всё осталось позади – и она преодолела это с честью.
Но вот она – сидит в пустом ночном клубе в полдень. Сидит и не может заставить себя сдвинуться с места, хотя только что была так воодушевлена.
Вчерашняя беседа с мужем оказалась действительно очень тяжёлой. Не потому, что он спорил или в чём-то обвинял её, нет – напротив, Джонатан был весьма сдержан. Он ни разу не намекнул, что Рэйчел использовала его, чтобы узнать о судьбе её общего с Годфри сына. Уайт лишь попросил рассказать правду – женщина рассказала. И он ей поверил.
На самом деле, Гарднер никогда от него ничего не скрывала. Даже о существовании Лукаса её муж заочно знал: она рассказала ему о своём первом раннем браке. О том, что оставила сына бывшему мужу. Что расставание было мирным, и она не хочет к этому возвращаться, чтобы не травмировать ребёнка, у которого наверняка уже была «новая» мама. Джонатан как-то предлагал найти её сына – лишь раз, и тогда Рэйчел ответила ему твёрдое «нет». Муж больше не лез с этим предложением: пусть у них и не было своих детей, пусть из них двоих психиатром была она – Уайт тоже был неплохим знатоком психологии. И он не хотел заставлять её делать шаг, к которому Гарднер не была готова. Он не хотел, чтобы найденный мальчик страдал от этой правды.
Джонатан был хорошим человеком. Настолько, что сейчас Рэйчел казалось – она его не заслуживала. Его заслуживала какая-нибудь другая женщина, такая же хорошая, добрая, которая не бросила бы своего ребёнка, и…
Гарднер вслух прокашлялась, заставила себя собраться. Муж был прав в своём выводе, который он сделал после того, как услышал историю целиком: ей нужно было поговорить с Лукасом. Хотя бы выяснить, хочет ли он вообще её знать. Пусть даже не упоминая о том, что именно она его мать.
Но встать и пойти к лифту было слишком сложно. Страшно
