от усталости руками, Эосфор вынул бархатную коробочку, которую Доу достала для него. Открыл. Блеснуло начищенное кольцо. Мойра ощутила, как что-то сжимается в груди – и как кто-то тёплой мягкой рукой сжимает её ладонь.
– Хлоя Харрис, – учитывая, что он не мог дотянуться до стойки с микрофоном, сидя в коляске, они повесили ему микрофон-петличку, и сейчас слова Эосфора разносились по всему залу так же отчётливо, как и речь самой Хлои пару минут назад. – Не окажешь ли ты мне честь, – быстро кашлянул, – разделить это будущее на нас двоих, и… стать моей женой? – Лукас приподнял руку с колечком, и не устоял – недостаточно окрепшие, всё ещё сильно онемевшие ноги балластом потянули его к полу, но он изо всех сил старался удержаться. Сил этих было немного, Эосфор завалился на бок, успев только защитить его одной рукой.
Девушка постояла секунду, словно пытаясь переварить происходящее. Все молчали – никто не осмеливался сейчас шутить или смеяться. Лукас не потерял гордого и решительного вида – опёрся на коляску и смотрел на Харрис снизу-вверх.
Хлоя медленно наклонилась к нему. Опустила его руку с коробочкой. Убрала от его рта микрофон. Серьёзно посмотрела в глаза. На периферии сознания отметила дрожь рук и губ, капельки пота на лбу – так вот чем Эосфор занимался, пока якобы болел дома. Репетировал этот номер. Вот почему он, когда Харрис пришла домой, был таким горячим, словно у него температура. Вот почему он вообще стоял те несколько секунд каждое утро, о которых она думала, поднимаясь сегодня на лифте.
Лукас пытался провернуть это для неё. Он не мог ходить, но заставил себя встать на колени, чтобы дать ей немного «нормальности» в их сумбурной жизни.
– По-моему, – тихо сказала девушка, прекрасно зная, что мощный микрофон всё равно разносит их речь по всему залу, – я уже это сделала, – и она осторожно коснулась губами его щеки, закрывая глаза, чувствуя, как внутри всё дрожит – раскручивается всё та же пружина, что едва не лопнула в доме Годфри Эосфора.
Ощутила, словно находясь в чужом теле, как Лукас касается её руки. Чуть отстранилась, позволяя ему сделать то, что он хочет. Он замялся, держа кольцо.
– Значит…
– Значит, да, – Хлоя кивнула, стараясь, чтобы губы не дрожали. – Да.
Как на её пальце оказалось заветное колечко, и как они с Мойрой – откуда она взялась, лиса, ведь только что была в зале? – подхватили Эосфора, помогая ему подняться, позволяя оказаться на одном уровне с ними, Харрис уже не запомнила.
Сложно запомнить что-то, чего почти не видишь из-за застилающих взгляд полупрозрачных искорок слёз.
Рэйчел Гарднер сидела за самым ближним столиком возле небольшого подиума, «сцены», где Лукас невероятно трогательно и мило сделал предложение Хлое. Это было светло, искренне, и…
И достаточно близко, чтобы женщина могла увидеть кольцо, которое теперь блестело на пальце у Харрис.
Это было своеобразной точкой. Нет, она давно что-то заподозрила: ещё в тот момент, когда узнала, что её предшественницей на посту главврача в психбольнице была очередная жена Годфри. Это само по себе было странно, ведь Эосфор не любил позволять своим жёнам чем-то заниматься. Если Карен была главврачом – значит, на то была причина.
Значит, тот безымянный пациент, которого Годфри забрал из больницы, тоже что-то означал. Кем-то был.
Гарднер подкинула мужу идею заняться этим вопросом. И всё шло хорошо. За исключением, конечно, того, что её сестру по несчастью жестоко убили.
А Лукас… нет, Рэйчел не хотела знать, кто он такой. Ей было достаточно того, что он был человеком, что он заслуживал нормальной жизни, что…
Кого она обманывала?
Гарднер всё поняла ещё в тот момент, когда муж сходил в дом Эосфора и примерно прикинул возраст Лукаса. Но надежда в ней теплилась: у Годфри было множество детей. Может быть, это было совпадение.
Она надеялась. Надеялась даже после того, как провела экспертизу для суда. Тогда её попросила о помощи Хлоя, и Рэйчел не посмела отказаться – это наверняка выглядело бы странно.
Так что она согласилась. Ответственно подошла к делу: не просто заполнила нужные бумаги, а действительно пришла в больницу – чтобы у суда не было ни малейших сомнений, а у адвоката Годфри – ни одного повода подставить их с Хлоей.
Гарднер должна была вести записи. Начала с формальностей: пол, полное имя, возраст. И когда она задала вопрос в убийственно точной формулировке:
– Дата рождения? – прозвучал и убийственно точный ответ.
Был назван тот самый день. Тот, который она очень старалась забыть на протяжении многих лет. Тот, о котором, как она думала, ей даже удалось забыть.
Рэйчел тихо поднялась с места, пока друзья и семья Лукаса с Хлоей поздравляли их. Шумели, радовались – в этом шуме никто не заметил, как она покинула свой столик.
Но уйти показалось… невежливым, что ли. К тому же, быстро мелькнула мысль – она была здесь не одна. Муж наверняка удивился бы её внезапному исчезновению, ведь таких выходок она себе никогда не позволяла.
Так что женщина медленно приблизилась к барной стойке, решив сделать вид, что просто хочет немного выпить. Ей бы, в принципе, это не помешало, чтобы заглушить внезапно ожившие вместе с образом этого кольца воспоминания. К тому же, там уже стояли подносы с готовыми напитками – не нужно было привлекать ничьё внимание, чтобы что-нибудь себе заказать.
Радостное волнение достигло пика и постепенно стало утихать. Кто-то включил музыку погромче, приглашая желающих расслабиться и потанцевать. Рэйчел почувствовала себя отвратительно, когда на глаза ей попались родители Хлои: такие радостные, хлопочущие вокруг будущих молодожёнов. Дженнифер потянула мужа за руку, когда включили музыку – мужчина упирался, но не особо активно. Лукас что-то сказал им, улыбаясь, и Маркус смягчился, всё же поддался. Брутальный, серьёзный военный отправился танцевать со своей женой – и Гарднер отвернулась, когда поняла, что они могут заметить, как она на них смотрит.
Нет, Джонатан тоже пошёл бы танцевать. Может быть, сам бы предложил. Творческая личность, он не особо был ограничен рамками образа «серьёзного мужчины», мог подурачиться, если ему хотелось – за эту особенность, душевную лёгкость, Рэйчел и любила своего мужа.
Или она просто пыталась компенсировать этим то, что однажды потеряла?..
– Вам нехорошо? – раздался вдруг совсем рядом чей-то голос. Гарднер вздрогнула, подняла глаза – поняла вдруг, что на несколько минут практически перестала двигаться, опустила голову на руку и уставилась в одну точку. Ей стоило прекратить раздумывать над своим прошлым и взять себя в руки –
