смыслу стихотворения Семенова: “Священные кони несутся...” говорят о попрании древней культуры носителями священной дикой силы, а Вяч. Иванов призывает художников — хранителей древней культуры — попрать тесный мирок обывательской повседневности. Вполне возможно, что Вяч. Иванов заимствовал тему, поменяв знаки на обратные. Еще несколько позже Брюсов написал “Грядущих гуннов”. К своему знаменитому стихотворению он взял эпиграф из Вяч. Иванова: “Топчи их рай, Аттила!”, указав тем самым на источник. Брюсов снова поменял знаки на обратные: у него грядущие гунны — это новая дикая сила, которая вот-вот уничтожит старую культуру. Таким образом, через голову Вяч. Иванова он возвращается к трактовке темы предчувствия революции, заданной Семеновым.
Нет необходимости настаивать на том, что “Священные кони несутся...” породили “Кочевников красоты” и “Грядущих гуннов”. Достаточно отметить общую область поэтических медитаций, близость стихотворений Семенова, Вяч. Иванова и Брюсова как знак вхождения молодого автора в круг мастеров поэтической культуры. Вместе с тем не может быть сомнения, что Брюсов и Вяч. Иванов читали “Новый путь” и знали стихотворение Семенова, опубликованное незадолго до того, как были написаны их.
В этом же номере помещено стихотворение “Свеча”. Вскоре Семенов отойдет от поэтического творчества, пересмотрит свою жизнь, отвергнет созданное им в литературе как ничтожное и недостойное. Но и тогда он будет делать для “Свечи” единственное исключение и выделять ее как текст, пусть в несовершенной форме, но отвечавший на мучительные вопросы о цели существования и Божественном промысле в устройстве мироздания, предупреждавший мысли о самоубийстве.
СВЕЧА
Я пустынею робко бреду
и несу ей свечу восковую.
Ничего от пустыни не жду,
ни на что не ропщу, — не тоскую.
Тени жадно столпились кругом,
их пустыня мне шлет роковая.
Неповинен пред ней я ни в чем,
как невинна свеча восковая.
Кем, зачем мне она вручена?
Я не знаю, пред тайной робею...
Но не мною свеча зажжена,
и свечи загасить я не смею...[361]
Символика свечи в христианстве и в мировой поэзии весьма разветвлена[362]. Из полисемии этого образа здесь особенно важно значение 'душа христианина'. Пламя символизирует веру, воск — готовность к самопожертвованию, любовь во имя этой веры. А. Белый сразу же оценил стихотворение “Свеча”, которое узнал от автора летом 1903 г., и тогда же процитировал его в письме к А. С. Петровскому[363] — одному из самых первых, самых глубоких, самых страстных, самых преданных читателей символистской поэзии в России.
Затрудняемся указать в поэзии XX в. равную по яркости свечу за исключением той, которая зажглась полвека спустя однажды зимней ночью в продуваемой ветром московской комнате.
Сейчас, на расстоянии ста лет, наши представления несколько сместились. Объективно же говоря, в ранний, героический период символизма, в первой половине 1900-х годов, в пору становления поколения “младших”, центральными его деятелями были Вяч. Иванов (“Кормчие звезды”, 1902-1903; “Прозрачность”, 1904), А. Белый (“Симфония, 2-я, Драматическая, 1902; “Северная симфония, 1-я, Героическая”, 1904; “Золото в лазури”, 1904; “Возврат”, 3-я симфония, 1905), Блок (“Стихи о Прекрасной Даме”, 1904) и Леонид Семенов (“Собрание стихотворений”, 1905).
В 1903 г. в тех же изданиях, которые столь охотно помещали произведения Семенова, печатался Блок. Поэты, ровесники и единомышленники, постоянно встречаются, часто бывают друг у друга, вместе посещают редакции и обедают, читают вслух и обсуждают свои стихи, стихи и письма москвича А. Белого, обмениваются книгами. Оба увлекаются театром. Семенов, как и Блок, с упоением играет в любительских спектаклях на домашней сцене. На несколько лет Блок становится одним из самых близких Семенову людей[364]. Современник вспоминает “вторники” и “среды” университетского литературного кружка: “Лысый и юркий Никольский, почитатель и исследователь Фета, сам плохой поэт, умел придать этим вечерам торжественную интимность. Но Блока не умели там оценить в полной мере. Пожалуй, больше всех выделяли Леонида Семенова, поэта талантливого, но не овладевшего тайной слова”[365].
Семенов посвящает Блоку стихотворение “Не спи, но спящих не буди...” (датировано 15 декабря 1903 г. — ЛН. Т. 92, кн. 3. С. 547). С этим текстом не все ясно: в “Собрании стихотворений” посвящение отсутствует, между тем отношения Семенова и Блока не были омрачены. Нам известен недатированный карандашный авторский список этого стихотворения с посвящением поэтессе Л. Вилькиной, жене Н. Минского[366]. Судя по всему, стихотворение было перепосвящено Вилькиной после того, как по неизвестной причине оказалось снято посвящение Блоку, однако утверждать это с уверенностью пока нельзя. Блок в свою очередь посвятил Семенову датированное январем 1904 г. стихотворение “Жду я смерти близ денницы...”. Он подарил Семенову “Стихи о Прекрасной Даме” с такой надписью: “Милому Леониду Дмитриевичу Семенову на память и в знак любви” (ЛН. Т. 92, кн. 3. С. 123).
Уже в это время Семенов стал хорошо известен в литературном кругу, особенно среди поэтической и околопоэтической молодежи. В. Пяст, который был на шесть лет моложе Семенова и Блока, вспоминает, “как с робостью спрашивал... то ли увидав на листе с подписями присутствующих эту фамилию — “Леонид Семенов” — то ли услышав ее в продолжение прений — неужели это тот “самый” поэт, чьи стихи вот недавно напечатаны в одном из толстых журналов? — неужели он здесь присутствует на собрании?”[367].
Чтобы добиться полной независимости, Семенов покинул комфортабельную родительскую квартиру, а средства на расходы добывал уроками музыки.
В октябре 1904 г. (на титульном листе указан 1905 год) произошло важное событие, далеко не всеми своевременно в полном объеме осознанное: увидели свет “Стихи о Прекрасной Даме” Блока.
А около середины мая 1905 г., сто лет тому назад, в недолго просуществовавшем издательстве С. К. Маковского “Содружество” вышло из печати “Собрание стихотворений” Семенова. В отличие от весьма затейливого в духе времени заглавия (придуманного Брюсовым) и оформления книги Блока, книга Семенова названа подчеркнуто просто и столь же простой виньеткой украшена (хотя и отпечатана на бумаге верже изысканными шрифтами). “Собрание стихотворений” было встречено уважительными рецензиями Блока[368], Брюсова[369], А. Измайлова[370], В. Гофмана[371]; главу в своей книге посвятил ему Н. Поярков[372]; серьезное внимание было уделено Семенову в обзорной статье о молодой поэзии начала века[373].
Тотчас по выходе “Собрания стихотворений” автор обращается к Блоку: “Посылаю Вам мой сборник и вот о чем прошу. Вы напишите мне письмом, очень ценю Ваше мнение. Рецензию о стихах пишите Вы
