Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
— А «Наш дом — Россия» при чем?
— Да вот при том. Пока мы воевали, у вас тут выборы затеялись. Меня к себе Черномырдин вызывает, говорит, ты хорошо проявил себя на войне, мы тебе Героя дадим и пойдешь во главе списка в Госдуму. Я ни в какую, у меня же за спиной корпус «голый», уйду на выборы, кто их вооружит, укомплектует, обучит? Виктор Степанович опять за свое, мол, завтра Героя на тебя Ельцин подпишет, а корпус подождет, никуда не денется. Вот тогда я и смекнул, что под это дело я могу условия ставить, видать, сильно я им нужен был.
— И какие же вы им условия поставили?
— Чтобы боевые машины пехоты и танки дали новые, а не с ремзавода. Чтобы пустые склады артвооружения пополнили. Чтобы корпус с призванным молодняком в «командировку» на Кавказ не направляли минимум полгода — их подучить надо. Квартиры вдовам офицеров и прапорщиков, пенсии их семьям без промедления. И последнее условие — Героя России не присваивать. Я же понимаю, им это для выборов надо, а какие могут быть Герои в гражданской войне? Это просто аморально, разве не так?
Слушал я генерала — и все больше проникался к нему теплыми чувствами. Надо же, среди карьеристов, чиновников и богатеев, которыми была наполнена фракция НДР, оказался вот такой «расчетливый» генерал-лейтенант с тяжелой судьбой военного человека.
Меня удивило, сколько у нас с ним было общего. Он воевал или стоял на линии огня во многих «горячих точках», там, куда я сам со следственными бригадами выезжал в командировки по поручению Прокуратуры Союза, — в Грузию, в Армению, в Азербайджан. По службе Рохлин тесно пересекался с генералами И. Родионовым и А. Макашовым, с которыми меня связывали добрые отношения. Даже в семьях нас постигла одна беда — сыновья одного возраста болели тяжелой неизлечимой болезнью. Как я его понимал! Наверное, как никто другой.
— А теперь что? — спросил его я. — Восстановишь корпус и опять в бой?
Рохлин задумался. На столе стояла бутылка коньяка, но спиртное не шло. Пили зеленый чай. Он подошел к окну, за которым из-за громады гостиницы «Москва» виднелся Кремль, и сказал:
— Вот вы, Виктор Иванович, на девятом этаже, мой кабинет — на десятом, прямо над вами. Отсюда, сверху, открывается не только красивая панорама Москвы. Отсюда ой как далеко видно. Куда как больше, чем из окна командира армейского корпуса. Вот я и посмотрел внимательно. Ко мне поступают такие документы, что за голову хватаешься. Я думал, что у нас дела плохие с Вооруженными Силами, а оказывается, все намного хуже. Просто катастрофа. И вот этот Кремль, этот президент, вся эта камарилья ставят страну на колени. Ясно, Россия погибнет, если за нее не бороться. С такими армией и флотом нас голыми руками могут взять. Поэтому придется, уважаемый Виктор Иванович, здесь задержаться.
На этом разговор закончили, разошлись по домам уже ночью. И с тех пор мы как-то потянулись друг к другу. Да и в работе действовали согласованно. Очень часто вели расследование одного дела с двух направлений, каждый со своей стороны. Например, как так оказалось, что при выводе войск на территории Чечни осталось столько автоматов, пулеметов, гранатометов, БМП, танков и даже самолетов, что можно было спокойно вооружить три-четыре дивизии? Каким образом Россия передала Армении массу оружия и боеприпасов в то время, когда республика активно конфликтовала с Азербайджаном? А чего стоило расследование по урановой сделке Гор — Черномырдин? Все это — истории большого предательства на государственном уровне. Погибли десятки тысяч людей в гражданской войне, в различных межнациональных конфликтах. Миллиарды долларов растворились на счетах чиновников, причинив огромный финансовый и нравственный ущерб нашей стране, намеренно сделаны огромные бреши в системе безопасности и обороноспособности государства. Касаться этих тем было смертельно опасно, а Лев Рохлин не то что касался, а предметно исследовал их. Встречался с людьми, выезжал в «горячие точки», чтобы проследить пути переброски оружия, боеприпасов и топлива, докладывал об этом с трибуны Госдумы. Вместе мы готовили депутатские запросы в ФСБ, Прокуратуру, МВД, в Совет безопасности, в Министерство иностранных дел, в Администрацию президента и даже за границу.
Рохлин стал для меня не просто коллегой по депутатскому корпусу, не просто другом, с которым я разделил ответственность за выступления против правящего режима созданного им Движения в поддержку армии. Он был мне как брат, на которого я всегда мог положиться и за которого был сам готов идти в огонь и в воду.
ОТ СЛОВ — К ДЕЛУ
Когда Рохлин на своей первой пресс-конференции говорил, что постарается быстро изменить ситуацию в Вооруженных Силах и на Кавказе, он не лукавил. Возглавив Комитет по обороне, он развил удивительную активность. Организовал поездку большой группы депутатов в кавказский регион. Они проехали сотни километров, изучали ситуацию в Дагестане, побывали на границе России. Через какое-то время генерал полетел в Лондон, где обсуждались вопросы продвижения НАТО на Восток. Эти командировки многое открыли Рохлину. Когда Госдума стала рассматривать бюджет страны на очередной год, председатель Комитета убедил депутатов обратиться к президенту и правительству с предложением отложить планирование средств для военного ведомства до того, пока не будет выработана приемлемая концепция военного строительства, создан единый орган руководства силовыми структурами и определен их круг обязанностей.
Рохлин заставил аппарат Комитета работать так, как он привык это делать в войсках. Кто-то не выдержал и ушел, кого-то он заменил сам. Так или иначе, тема «самодура» спонтанно возникла теперь здесь, на Охотном ряду. Тем не менее, Комитет начал рождать идеи, вникать в смежную проблематику международных и национальных отношений, в экономику и производство, вести чуждые прежде расследования по незаконной продаже оружия, искать, куда уходят отпущенные на оборону средства. У финансовых кланов, которые, казалось бы, давно в Кремле все «утрясли», возникла опасность, что «окопный» генерал обнаружит и предаст огласке их теневые операции.
Ряд министерств, среди которых не только Министерство обороны, сильно напряглись и начали вести привычную для себя закулисную войну. Ельцину нашептывали на ухо, а потом уже говорили во весь голос, что Рохлин, критикуя внутреннюю политику государства по целому ряду ключевых направлений, дискредитирует президента и его команду. Председателя Комитета даже предупредили, чтобы он не лез не в свое дело, а занимался «солдатами, портянками, социалкой и дальше казармы нос не совал».
— В Думе я чувствую себя диким колхозником, который пришел сюда с ломом в руках. А вокруг— испытанные в различных политических баталиях люди. Во многих вопросах я задеваю интересы слишком больших игроков, всегда наступаю на чьи-то больные мозоли, — позже рассказывал журналистам Лев Яковлевич. — Кто же виноват, что любая проблема, связанная с войной и миром, касается большого комплекса тем? И если я готовил доклад «О ситуации на Северном Кавказе», то мне пришлось «есть хлеб» многих министерств — иностранных дел, по труду и социальной политике, естественно, обороны, экономики, финансов, залазить в епархию МВД, МЧС, говорить о недальновидной работе администрации президента и правительства в целом. Понимаю, кому-то это не понравилось, но в интересах дела надо жертвовать авторитетами.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
