«Францисканцы с раздражающей логичностью доказывали, что вполне можно было уверовать в то, что кровь Христа осталась на земле, видя, как в Латеранской церкви[15]– прямо перед глазами папы и кардинала – хранилась и почиталась как реликвия отсеченная во время обрезания крайняя плоть, а в Мантуе, Брюгге и в других местах верующим демонстрировались частицы крови и пота, пролитых во время распятия».
Немалую часть следующего столетия этот диспут продолжался под сурдинку. Затем в 1448 году, спустя почти сто лет, францисканский профессор Парижского университета привлек к этой проблеме внимание теологического факультета. Возобновившаяся дискуссия привела к образованию в целях дальнейшего изучения этой щекотливой темы коллегии богословов. Последние провели несколько лет в спорах. Наконец, с большой торжественностью они вынесли свое заключение. По их мнению, вера в первоначальный францисканский тезис – в то, что кровь, пролитая Иисусом в его последние дни, в действительности осталась на земле, – не противоречило учению Церкви. Опьяненные этой победой в своей собственной Столетней войне, францисканцы почувствовали себя триумфаторами и стали более дерзкими. Во время проповеди в Брешии в 1462 году видный францисканец открыто поддержал положение, высказанное его предшественником. Конфликт вспыхнул с новой силой. Сдерживая свой гнев, местный доминиканец-инквизитор написал вежливо-недоверчивое письмо францисканцу. Не может быть, заявлял он с некоторым ужасом, чтобы и вправду были произнесены такие утверждения. Должно быть, полученные им сообщения каким-то образом исказили обстоятельства. Не соблаговолит ли францисканец заверить его в том, что именно так все и обстоит на самом деле. Когда францисканец, так же вежливо, повторил свои утверждения, он на следующий же день был вызван к инквизитору. Встревоженный перспективой новой публичной распри между доминиканцами и францисканцами, вмешался местный епископ. Ему удалось добиться отзыва судебной повестки, но на том условии, что об этом деле будет сообщено лично папе. Тем временем доминиканцы по всему христианскому миру начали громить со своих кафедр францисканскую «ересь». Ссора, которая благоразумно держалась под спудом в течение большей части столетия, теперь с огромной силой разгорелась на глазах удивленного и озадаченного народа. Не желая усугублять вражду между орденами, папа поспешил созвать еще одну конференцию, чтобы вынести решение по вопросу, который посеял такую смуту.
Он, видимо, надеялся, что проблема отпадет сама собой благодаря бюрократическим проволочкам и административным механизмам. К его неудовольствию, участники конференции выказали большую склонность к полемике, чем ожидалось.
«Каждая сторона избрала трех ораторов, и в течение трех дней, в присутствии папы и священной коллегии, они дебатировали вопрос с такой страстью и ожесточенностью, что, несмотря на холодную зимнюю погоду, истекали потом».
Ни одна из сторон, однако, не смогла привести из Нового Завета какого бы то ни было свидетельства по существу спора, который, таким образом, остался нерешенным. Перебранки между доминиканцами и францисканцами продолжались во всех уголках христианского мира. Годом позже, в начале августа 1464 года, потеряв свое святейшее терпение, папа издал буллу. Согласно этой булле, всякое обсуждение этого щекотливого вопроса объявлялось под запретом – до тех пор, пока по нему не будет вынесено окончательное решение святым престолом. Как показали дальнейшие события, святому престолу не суждено было сформулировать свой ответ на этот вопрос, так как восемь дней спустя папа умер. Кардиналы, которые затем обратились к этой теме, снова не смогли прийти к какому-либо согласию. Новый папа сумел отложить дальнейшие дискуссии на неопределенный срок. Насколько известно авторам этой книги, вопрос о том, вознеслась ли на небо пролитая Иисусом кровь, так и остался нерешенным до наших дней и все еще довлеет над папским престолом.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ ИСПАНСКАЯ ИНКВИЗИЦИЯ
Именно с Испанией чаще обычного ассоциируется инквизиция. На самом деле, однако, в Испании деятельность инквизиции приобрела свой драматический размах сравнительно поздно. К тому же, когда это случилось, она, по крайней мере в некоторых отношениях, очень сильно отличалась от того, каким был этот институт в других местах. Тем не менее распространенные представления не совсем неверны. Несомненно, именно в Испании инквизиция открыла в своей истории новый период слепого фанатизма, насилия и террора.
Нужно помнить, что в тринадцатом столетии Испания не была единой страной. Немалая часть Иберийского полуострова по-прежнему находилась под контролем мусульманских владык. И даже христианская часть полуострова была разделена на несколько самостоятельных и не всегда уживавшихся между собой королевств. В христианских государствах Иберийского полуострова инквизиция была впервые учреждена в 1238 году, но сперва только в Арагоне. Поначалу она действовала спорадически, бессистемно и неэффективно, а к началу пятнадцатого века и вовсе бездействовала. В других местах – например, в Кастилии, Леоне и Португалии – инквизиция вообще появилась только к 1376 году – спустя полтора столетия после ее прихода во Францию. В 1474 году на королевский престол в Кастилии взошла женщина, известная в истории как Изабелла Кастильская. Пятью годами позже ее муж Фердинанд стал королем Арагона. С 1479 года они, таким образом, сделались совместными правителями по сути единого королевства. В последовавшие за этим годы они взялись за реализацию крайне амбициозного и масштабного плана. Они принялись уничтожать последние мавританские, или исламские, анклавы в своих владениях. Апогеем этого предприятия стало взятие Гранады в 1492 году. И они также стали проводить бесчеловечную политику «пурификации», которая предвосхитила национал-социалистические программы двадцатого столетия и практику «этнических чисток», применявшуюся на Балканах в 1990-х годах. При Фердинанде и Изабелле Испания не только должна была стать единой. Она одновременно также должна была быть «очищена» от ислама и иудаизма, равно как и от язычества и христианских ересей. Для этой цели испанские монархи учредили в 1478 году свою собственную инквизицию. В своих методах и действиях – «во всех аспектах ареста, судебного процесса, конфискации имущества, наборе персонала» – испанская инквизиция следовала примеру инквизиции в других странах. В отличие от последней, однако, испанская инквизиция не являлась инструментом папского престола. Напротив, она непосредственно подчинялась Фердинанду и Изабелле. Поскольку владения испанских монархов представляли собой разновидность теократии, где Церковь и государство действовали в единой упряжке, испанская инквизиция была таким же придатком короны, как и Церкви. Она функционировала не только как инструмент ортодоксального духовенства, но и как инструмент королевской политики. Обращаясь к вновь назначенным инквизиторам Арагона, Фердинанд сказал:
«Хотя вы носите титул инквизитора, назначили вас я и королева, и без нашей поддержки вы очень мало можете сделать».
Торквемада
1 ноября 1478 года своей буллой папа Сикст IV узаконил создание особой инквизиции – испанской. Два или, возможно, три священника в возрасте старше сорока лет должны были быть назначены инквизиторами. Право назначать и смещать их было доверено не доминиканцам или какому-либо другому папскому институту, а испанским монархам. 27 сентября 1480 года они назначили в качестве инквизиторов двух доминиканцев. Инквизиторы начали свою работу на юге, по соседству с все еще мавританским королевством Гранада. Первое аутодафе было проведено 6 февраля 1481 года – живыми на костре были сожжены шесть человек. В одной только Севилье к началу ноября 1482 года огонь пожрал еще 288 жертв, а семьдесят девять человек были приговорены к пожизненному заключению. Спустя четыре месяца, в феврале 1482 года, папа санкционировал назначение инквизиторами еще семи доминиканцев. Одному из них, приору монастыря в Сеговии, суждено было войти в историю и стать олицетворением испанской инквизиции в ее самых мрачных проявлениях.
