чая с черной смородиной не позволил ей этого сделать.
— Ты угрожал мне королевской стражей, — упрямо продолжила упираться Алиса, хотя ей так хотелось накинуться на те яства, что преподнес Вильцгейм. Желудок предательски заурчал, и Алиса слегка стукнула кулаком по животу, чтобы он заткнулся. Казалось, она не ела уже трое суток.
— Поешь без лишней болтовни. — Алису удивило, как гордость Друга и его гнев уступили, отошли в тень ради нее. — Тебе слишком тяжело.
— Это были вынужденные меры. Не хотел, чтобы ты попала под горячую руку, — вздохнул Джонатан, помешивая в кружке чай. Алиса было дело хотела уточнить у него, что же он имел в виду, но тепленькая кружка в ладонях полностью завладела ее вниманием. Долгожданный жар растекался по венам, и Алиса совсем разомлела, что позабыла о еде, его липком взгляде и вчерашних ужасах. — Ты проспала два дня.
— Что?! — Чай чуть не вылился из кружки, когда Алиса дернулась, недоуменно уставившись на Джонатана, словно тот был диковинным экспонатом. Это должно быть его ехидные шутки, которые были совсем несмешными, даже если он сам так считал.
— Ты совсем ничего не помнишь? — Поинтересовался Вильцгейм, пока Алиса принимала из его рук сочную булочку. Она была мягкой и от нее пахло свежим хлебом. Слюна непроизвольно заполнила рот, и Алиса немедля откусила от нее большой кусок.
— Было больно, — простодушно выдала она, не успев прожевать булку и запить ее чаем. Он оказался таким горячим, что нижнюю губу обожгло словно жидкой лавой. В чайнике кипятил, значит. Алиса еще раз откусила булочку и расстроилась, когда поняла, что внутри было мало вишни. — Мог бы и побольше начинки положить.
— Ты думаешь, я сам готовил? — Изумился Джонатан и щеки Алисы вновь заалели. Конечно же, он не готовил. С такими деньгами ты навряд ли знаешь, как выглядит кухня, ибо доходишь только до столовой.
— Алиса… — Разочарованно простонал Друг. «— Что ж, — решила она. — Отступать поздно. Буду стоять на своем до посинения».
— Не видела снующих слуг по твоему дому, — пожала Алиса плечами, доедая всухомятку выпечку. К такому горячему чаю не было желания больше притрагиваться.
— Если бы я был поваром, то резал бы колбасу с хлебом, а не людей, — почти ощетинился Джонатан. Этот странный и неожиданный оскал окунул Алису в вязкое болото действительности: она — идиотка, которая заключила две сделки, наивно полагая, что сможет обвести вокруг пальца чертового Джонатана Вильцгейма.
— Пора уходить, — полу приказной тон Друга вывел Алису из ступора. Она по инерции начала стягивать с себя одеяло, хотя тело оставалось ватным и плохо слушалось. Два дня в постели не прошли даром. Ее конечности привыкли к постоянному движению. — Перед Притоном Гончих надо будет размяться, — подкинул извечный товарищ разумную идею, которую Алиса намеревалась исполнить.
— Стой. Тебе нужно отдохнуть еще немного. Прости за такую неудачную шутку. — Джонатан потянулся к ней, чтобы остановить, но она ударила его по кисти. Больше никаких прикосновений.
— Мне нужно идти. У меня есть дела, — бесцветно парировала Алиса, вперив в Вильцгейма такой взгляд, что он точно должен был сквозь землю провалиться. Однако он выстоял.
— У Стервятника, ты хотела сказать? — После этой фразы Друг внутри взвыл. Ни одного слова Алиса не смогла разобрать, поэтому молча поднялась. Джонатана не касались ее дела, ему точно не следовало совать нос в жизнь Стервятника.
— Если ты знаешь истинное лицо Стервятника, то это не делает доверительным лицом. Ты больше ничего не знаешь, — все тело ныло, а плечо болело так, словно в нее выстрелили не несколько дней назад, а только что. Алисе пришлось сделать пару неуклюжих шагов, чтобы ноги вспомнили о своих главных функциях. — Я не могу больше разлеживаться в постели, как принцесса.
— Хотя и достойна этого, — то с какой обыденностью было сказано это простое предложение выбило весь воздух из ее легких. Алиса уже не слушала ворчание Друга, а на негнущихся ногах повернулась к собеседнику.
— Что ты сказал? — Алиса бы солгала, если сказала, что ей не хотелось, чтобы Джонатан сказал это снова. Достойна… Алиса покатала простое словечко кончиком языка по небу. Обычно она слышала, что достойна смерти или прозябания на Границе, а не мягкой королевских размеров постели и сна, сколько ее душеньке угодно.
— Сказал, — Джонатан поднялся вслед за Алисой и сделал шаг вперед, оказавшись почти вплотную к ней. Вильцгейм ловко перехватил тонкое запястье, когда она подняла руку, дабы его оттолкнуть, и сжал свои ледяные пальцы на нем, будто намеревался оставить синяки на бледной коже. — Ты достойна того, он наклонился к Алисе, не выпуская запястья из хватки. — Чего не достойна даже королева. — Горячо прошептал он, едва касаясь губами ее ушной раковины. Алисе казалось, что она покраснела с ног до головы, стоило ей выдавить из себя:
— Я думала, что ты никогда так не отзовешься о королевской семье, — голос ее дрогнул, как порванная на скрипке струна. — Видно же, что фанатик Бьюттерирайта.
Вильцгейм вовремя отступил, когда Друг в немом гневе замахнулся левой рукой. Кулак не по ее воле прошелся в миллиметре от мужской скулы. Джонатана, похоже, этот выпад со стороны Алисы ни капельки не удивил. Зрачки Джонатана не расширились: глаза его оставались спокойным морем, как затишье перед бурей.
— Где твоя одежда? — Рявкнул Друг. — Нам нужно увидеться с Дмитрием.
— Значит, таким ты меня видишь? — Джонатан наклонил голову чуть в бок, более не шевелясь.
— Тебя все видят таким, — Алисе больше нечего было сказать. Джонатан был одним из самых приближенных к королю. Даже загадочная смерть собственного отца не отвратила его от знати. Но не Алисе было об этом рассуждать. Своих родителей она не помнила, и не знала, что должен чувствовать ребенок к отцу или матери.
— Но ты не все, — Вильцгейм устало покосился на кресло. Алисе показалось, что он только и желал, что упасть в него, дабы погрузиться в царство грез. — Мы не родные стране родной, — скривился Джонатан, а Алиса набрала полную грудь воздуха, чтобы возразить. Ребра отдались болезненным стоном на ее потуги. — Не отнекивайся. Я узнаю этот затравленный взгляд. Тяжелый. Грозный. Но чересчур одинокий. Я очень хорошо его знаю, ибо вижу в зеркале каждый день, такое откровение било наотмашь, что, казалось, даже Другу нечего съязвить. Очередной болевой спазм схватил плечо Алисы, и она поспешила убраться из комнаты. Убежать из этого дома.
Но мысли о том, что ей все равно придется вернуться в лапы Джонатана, преследовали Алису до самого Притона Гончих.
* * *
После того, как Джонатан видел Алису без
