перед глазами, как надоедливые мошки. Алиса помотала головой, чтобы они отстали от нее. Улетели, испарились, и не забивали ей легкие, где сажей оседали на дне.
Свет погас. И страдания волной отпрянули от берега, вернувшись в штормовое море.
— Алиса.
Она поползла от голоса, эхом взывающим к ней. И когда они успели освободиться?
— Встань. Не вздумай ползти перед ним на четвереньках, — Друг сердился, как и всегда, но сил встать не было. Ноги напоминали две переваренные макаронины, намотанных на вилку, а голова была полна влажной ваты. — Он не должен видеть тебя в таком уничижительном состоянии.
Для жесткого оскала Алисе удалось вытянуть из глубины оставшиеся силы, но после она смогла лишь упереться локтями в каменный пол, трясущиеся коленки отказывались тащить ее дальше. Алиса стиснула зубы, осознав на какое унижение себя обрекла. Вся потная она буквально растелилась перед Джонатаном на полу. Вся прежняя бравада рассыпалась карточным домиком от неаккуратного дыхания. Вильцгейм больше не будет бояться, вся власть, которая так грела ее сердце, мутной водицей утекла сквозь переломанные пальцы. Алисе нужно встать. Всего лишь подняться на ноги, накинуть свой плащ, который он попросил ее снять по пути, и смело зашагать прочь, сказав, что его игрушка сломана.
Мужские руки подхватили Алису за талию и подняли в воздух, как пушинку. Казалось, что из ее тела вытянули все косточки в том аппарате, и теперь она весила не больше кошки. Алиса попыталась хоть как-то пошевелиться, но даже язык позабыл, кто здесь хозяин. Рот заполнил кислый привкус поражения. Чужие ледяные пальцы пробежались по ребрам под черной шелковой рубашкой, вызвав табун мурашек по позвоночнику, будто Алиса и без того не тряслась, как при лихорадке.
— Ты вся горишь, — донеслось до ее ушей сквозь темный морок происходящего. Пелена слез не позволила разглядеть ничего, кроме смутных очертаний. — Тихо- тихо. Тебе нужно поспать.
Чужие руки прижали Алису к широкой груди. И мерное сердцебиение послужило самой сладкой колыбельной.
7 глава. Погром
Глаза горели морской влагой, словно Алиса окунулась в темные пучины с головой, не моргая. Тонкий луч света несмело пробивался через щелочку между двумя плотными бордовыми занавесками, которые чаще можно встретить в театре, но никак ни в чьем-то доме. Луч разрезал потолочную фреску пополам, разделяя двух возлюбленных: мужчину на полпути к превращению в чудовищного волка и прекрасную лесную нимфу. Раскрасневшееся девица, чей взгляд перламутровыми слезами блестел во мраке, а на сладострастных искусанных устах виднелись капельки утренней росы, тянула к кавалеру своей души две белоснежные лилии. Художник умело изобразил блики волшебного света вокруг цветков, которые Алиса с Другом уже давно окрестили сорняками, не иначе.
— Как сентиментально, — сонно хмыкнул Друг, но Алиса не нашлась с ответом. Тяжелую голову, казалось, припечатало к мягким подушкам. Однако щеку неприятно саднило от вышивки золотистыми нитками. Алиса осторожно притронулась указательным пальцем к щеке, и тут же его отдернула, прошипев, припухлые царапины загорелись в ответ на прикосновения.
Алисе не сразу удалось понять, где именно она находилась. Прошедший вечер урывками всплывал бледной дымкой. Лишь жар и страх загнанного зверя четко засели в кривых осколках ее памяти.
— Черт, — сокрушенно прошептала Алиса, осознав, что, похоже, они с Другом не покинули злосчастный особняк Вильцгейма. При воспоминании о нем дрожь пробежала по телу, а те места, где он ее касался мертвенно похолодели. Под ложечкой засосало от того факта, что она оказалась настолько бессильной, что не смогла дать ему отпор.
— Все в порядке, — отозвался Друг на размышления Алисы, которые, как она до этого надеялась, он не слышал. Однажды он сказал ей, что иногда до него доносятся некие отзвуки ее мыслительной работы, а все остальное походило на странный шум. Потом Друг, конечно же, отшутился, что, видимо, Алиса так тупа, что даже думает редко. — Я старался держаться наплаву все это время. В этот раз я якорем зацепился за эти мерзкие лилии и мое презрение к Джонатану. Я бы не позволил ему сделать что-то непростительное с тобой.
Другу удалось немного успокоить Алису, но в ее грудной клетке ярость дала новый росток. Алиса ненавидела все, что связано с Бьюттерирайтом. В своей жизни они с Другом ни разу не встречали человека, кто так же сильно пылал гневом при одном упоминании родных земель. Жизнь в одном из сильнейших государств душила хуже, чем петля неосторожно накинутая на шею. Даже солнце здесь светило неправильно.
Запах лилий — самого узнаваемого символа королевской семьи и всей страны — въелся в каждый сантиметр комнаты: шторы, ковер, постельное белье. Эта вонь нагоняла еще больший дурман, чем те кошмары о прошлом, что терзали Алису с того момента, как веки ее сомкнулись. Сон редко помогал ей отдохнуть. Либо гнетущая тьма клыками впивалась в податливую плоть, либо к ней являлись люди минувших дней. Все это лишь изматывало. Вопрос о том, разделяет ли Друг со ней сновидения начал крутиться на языке, как дверь в спальню распахнулась, и Алиса проглотила несказанное, не решившись заговорить.
— Пора бы выбросить эти цветы, — как ни в чем не бывало выдал Джонатан, со звоном поставив поднос на прикроватную тумбу, а затем бледные пальцы сжали вазу и подняли ее в воздух. — Я старался особо не заходить, чтобы не тревожить твой, надеюсь, крепкий сон, — вкрадчиво продолжал он, придерживая в локтевом изгибе вазу с увядшими лилиями, а свободной рукой приподнял штору и нырнул под нее. Алиса расслышала, как щелкнул затвор на окнах. После чего он вновь быстро появился, но уже с пустой вазой, и поторопился объявить:
— И окна не решался открывать. Воздух сезона листопадов холодноват в этом году. Боялся, что ты простудишься, — в подтверждении его слов легкий ветерок по-хозяйски ворвался в мрачную и богато обставленную комнату. Здесь, как и в кабинете Вильцгейма, преобладало красное дерево, завезенное кхинами.
Темные стены давили, делая пространство меньше, чем оно на самом деле было. Их с Другом спальня со стенами в желтых пятнах в обветшалом доме не шла ни в какое сравнение с убранством этой комнаты.
— Теперь я свободна? — Непрошенный вопрос сам слетел с потрескавшихся губ Алисы. Наверняка она выглядела жалко, но повторения той пытки ей больше не хотелось. Словом, пусть найдет себе другую подопытную игрушку, а Алисе хватило вчерашнего дня.
— Я никогда не заберу твою свободу, — Джонатан присел к Алисе поближе, снимая серебряную крышку с подноса. Алиса приподнялась на локтях, но отодвинуться не решилась. Сладкий аромат сочных вишневых булочек и
