зашагал вперед, приглашающе махнув рукой. – И понял, что в этой истории слишком много деталей. Мы точно не знаем, какие из них важны, а какие – просто случайные декорации. Так что не буду играть в испорченное письмо и позволю вам самим ознакомиться с пророчеством.
– Пророчеством? – эхом спросила я, споткнувшись на ровном полу от удивления. Если это то, о чем я думаю…
– Да. Мы идем к книге пророчеств для королевского рода.
Которая знает будущее на сотни и тысячи лет вперед. Я со свистом втянула воздух. Нет, конечно, нельзя назвать это компенсацией за отобранную магию. Но… это того стоило, саламандра побери, стоило попадать в неприятности, лишь чтобы попасть сюда.
Тем временем мы подошли к стене. При нашем приближении у всех книг на ближайших полках засветились надписи на корешках. Очевидно, чтобы читать было легче. Так и тянуло провести по ним кончиком пальца, и я даже шагнула ближе, но так и замерла, протянув руку. Потому что взгляд, которым меня одарил эльф, можно было истолковать только одним способом. «Убью!» – утверждал он.
Сигизмунд хмыкнул. Я, мол, лапы свои куда попало не тяну. И тебе не советую.
А принц запрокинул голову и приложил к губам кулон, вытянув его за цепочку из-за ворота. Свист был тихий, на грани слышимости, но у меня разом заледенели кончики пальцев и заломило кости. Даже лишенное магии, тело реагировало на зов. Чужой зов, адресованный чужому артефакту.
Через несколько мгновений, показавшихся мне вечностью, в руки эльфу медленно опустилась книга. Древний фолиант с обложкой из почерневших, хрупких листьев, которые пахли холодной осенью и неизбежностью. Предначертанностью. Словами «тебе суждено». Наверно, так пахнет сама судьба, когда из нее вырезают платье для очередной души, прежде чем отправить ту в мир.
– Не все записи истолкованы. Не все из них серьезны. Часть – явные поэтические преувеличения, – пробормотал принц, медленно переворачивая страницы. – И не у всех есть понятный… герой. Но мы с братом уже давно нашли ту самую, которая нам сейчас понадобится. Она про наведенный сон, который невозможно прогнать привычными способами. Вот, – он повернулся к нам с Сигизмундом и протянул книгу с парящим над ней огоньком. – Читайте сами. Мы долго думали… Нет, мы были уверены, что это шутка.
– Похоже, не шутка, – ответил Сигизмунд, прочитав нужный абзац, посмотрел на меня краем глаза и громко засмеялся, оскорбляя библиотечную тишину и спокойствие.
Перечитав предсказание три раза, я сложила руки на груди и вскинула подбородок.
– Нет, – твердо сказала я. Даже так. – НЕТ.
– Ты осмелиш-ш-ш-ся поспорить с судьбой, ш-ш-ш-ши? – прошипел Сигизмунд своим фирменным кошачьим злым голосом. Но все же не хватало в его тоне некой, хм, серьезности.
– Ты не боишься остаться без магии навсегда, Аллиойнес? – спросил эльфийский владыка. Но в уголке его губ пряталась смешинка. Смешинка такого масштаба, что скрыть ее было просто невозможно.
– Нет, – я сложила руки на груди и отвернулась. Интересно, каковы наши шансы вернуть мне магию, а Сигизмунду – его нормальный облик, если мы сейчас бросим все и прямиком направимся к троллям? Учитывая, что те стояли ближе, чем эльфы, когда в пещере грохнуло… шансы вырисовывались неплохие. Угу. Так что пора в путь-дорогу. Спасибо этому дому, пойдем к другому.
– Ладно-ладно, – сказал Сигизмунд фальшиво сочувствующим голосом и похлопал меня по плечу. – Дадим тебе время смириться с неизбежностью.
– Ваши котофейшество и эльфейшество, мы с вами вообще одинаковый текст прочитали? – Я повернулась обратно к книге и обличающе ткнула пальцем в страницу. – Вы точно уверены, что это рецепт пробуждения? Может, это залетный листочек из другого фолианта? Совместно написанного Хармсом и Кафкой, с иллюстрациями Босха?
– Ты слишком хорошо для ши знаешь человеческие сказания, – заметил эльфийский принц, и непонятно, чего в его голосе было больше, осуждения или уважения.
– Это не просто смешно. Это нелепо. – Я заправила волосы за ухо и дернула головой. – «Когда громовая искра смежит веки Младшего из Принцев, будет он вечно скитаться в долине сновидений, пока не позовет его снежная флейта с горы ветряного ручья. Отдадут ее духи воздушные в полдень, ежели явятся к ним фатум зеленый, птица безголосая, кот в теле человеческом, сказительница без магии и поэт, несчастно влюбленный».
– Очень удачно, – не смолчал Сигизмунд. – Учитывая, что последний «ингредиент» у нас как раз есть.
– НЕТ.
– А я говорю – есть. Как предусмотрительно Сигизмунд захватил Евгения сюда с собой. Не дал ему оторваться от коллектива. Даром, что не получил за это никакой похвалы. Да, Алла?
– Это тот человек, которого мы держим в темнице? – осведомился принц деловым тоном.
– Вы же понимаете, чем рискуете, позволив ему прикоснуться к волшебному миру? – сделала я последнюю попытку воззвать к разуму. – Он же пассионарный, как тысяча революционеров на баррикаде. Он так доведет вас балладами при луне, и на рассвете, и на закате, что вы скоро сами захотите его отправить куда-нибудь подальше, например, в кольцо времени. Но перед эти неизбежно примете страдания эстетического плана. Я же предлагаю изначально без этих самых страданий обойтись. Стереть ему память о пребывании в плену, и пусть идет на все четыре стороны. Неужели под холмами своих поэтов не хватает? Уж какого-нибудь с неразделенными чувствами да найдем.
На мгновение мне показалось, что эльфийский принц готов внять моим словам… но тут нас абсолютно беспардонно прервали. Распахнулась библиотечная дверь, и на пороге появился эльф орешника. Кашлянув в кулак, он сказал:
– Прошу прощения, что беспокою вас, но… Ваше высочество, они дерутся.
– Кто дерется?
– Человек и чайка. В темнице. Ваши подданные интересуются, можно ли делать ставки или бойцов надо разнять? А то они, кажется, уже затоптали фею.
Мы с Сигизмундом одновременно шагнули с факелами в руках через порог темницы и замерли, настороженно оценивая открывшуюся картину.
Однако последствия битвы оказались гораздо менее трагическими, чем ожидалось.
Евгений отделался разбитым носом.
Карл – вырванным из хвоста длинным пером, которое теперь победно красовалось у поэта за ухом.
Фея хмуро лежала в углу, всем своим существом источая черный ужас, ненависть, неумолимость судьбы, «подите прочь, смертные, из этого проклятого места» и прочие приличествующие моменту повествовательные элементы. Но держала себя в руках и до последнего не палилась перед Евгением. Я прямо прониклась ее героизмом. Подошла и бережно взяла ее на руки, показав поэту кулак.
– Что? – тут же оскорбился он. – Вообще-то, это я заслуживаю объятий прекрасной дамы.
– По какому поводу?
– Как самый гуманный в мире любитель природы в целом и диких птиц в частности, – он обличающе ткнул пальцем в Карла. – Когда вот этот сошел с ума и принялся на меня бросаться, я не свернул ему шею.
В ответ, вместо того чтобы возмутиться, Карл спрятался за ногу Сигизмунда и принялся там дрожать крупной дрожью. Мне прямо стало интересно, какое психологическое оружие применил Евгений. Надо
