стать балериной, рассматривая мое предложение. — Замечает он.
— Да, — признаюсь я.
— Хотя тебя явно беспокоит то, что я «оплачиваю твое обучение, чтобы заниматься с тобой сексом», как ты так лаконично выразилась.
— Да. — Я облизываю внезапно пересохшие губы, когда намек на животное удовольствие окрашивает тон Ильи, делая его одновременно более опьяняющим и опасным.
Наш ужин приносят как раз в этот момент, наш официант ставит перед нами каждую красиво расставленную фарфоровую тарелку, прежде чем замечает, что мы даже не притронулись к икорному сервизу между нами.
— Вы бы предпочли, чтобы я отложил ваши блюда, пока вы не закончите свою закуску? — Спрашивает он виновато, как будто обеспокоенный отсутствием идеального времени.
— Нет, все в порядке, — небрежно говорит Илья. — Спасибо. — Он отмахивается от нашего официанта с видом человека, который настолько привык к своему положению в жизни, что даже не может воспринимать это как пренебрежение.
Я слегка улыбаюсь мужчине, но он не отвечает мне, убегая в страхе, кажется, благодарный за то, что выбрался из своей ошибки живым. Боже мой, во что я вляпалась?
Наш разговор затихает, когда мы оба начинаем есть, и я должна признаться, что утка, которую заказал для меня Илья, может быть одним из лучших блюд, которые я когда-либо ела в своей жизни. Не знаю, связано ли это с тем, что мой вариант высококлассного блюда состоит из говяжьего фарша, маринованного в рагу и политого лапшой, или потому, что утка — гораздо более превосходное животное, чем я думала. Возможно, дело в том, что цена одного блюда в этом ресторане могла бы покрыть стоимость моих низкобюджетных обедов на неделю.
Как бы то ни было, несмотря на то, что мне нужно поддерживать фигуру танцовщицы, я съедаю всю еду за один присест. Разговор, который мы заводим во время еды, более легкий, он больше состоит из общих интересов, которые у нас могут быть, и более легких выходок из нашей жизни. Хотя у Ильи есть то же обаяние, что и год назад, и блеск в его глазах, который показывает, что он ценит мое саркастическое чувство юмора, он также кажется более серьезным, чем я помню, когда мы впервые встретились, и более простым для хмурого взгляда, как будто он несет тяжелый груз, которого раньше не было. И я полагаю, что так оно и есть. Теперь он несет ответственность, которую его отец не должен был передавать ему в течение многих лет, насколько я понимаю.
Когда ужин подходит к концу, Илья, не моргнув глазом, оплачивает, я уверена, солидный счет, прежде чем проводить меня обратно к своей машине и помочь мне сесть на пассажирское сиденье. Затем он проскальзывает на водительское сиденье и снова включает передачу. На этот раз я знаю, что лучше не спрашивать, куда мы направляемся, и вместо этого выглядываю в окно, пока он не останавливается у отдельно стоящего здания, окрашенного в темный цвет, которое почти слилось бы с ночью, если бы не яркая неоновая вывеска с женской фигурой, одетой только в стринги, с ярко-красными закрывающими места, где должны быть ее соски.
Мой живот сжимается, когда я читаю название, нацарапанное на светящейся ткани между ее раздвинутых ног: Tanya's. Под флуоресцентным названием находится крошечный подзаголовок, указывающий на то, что это джентльменский клуб, который с гордостью обслуживает клиентов с 1978 года.
— Заходи, — говорит Илья, когда моя дверь медленно открывается передо мной. Он протягивает мне руку, и я осторожно беру ее, вылезая из машины.
Илья бросает ключи парковщику, стоящему прямо за дверью, и молодой человек приветствует Илью по имени, говоря мне, что это не первый его визит. По всему открытому пространству клуба можно увидеть полураздетых женщин, некоторые одеты в блестящую черную кожу, другие в тонком кружеве или украшенном драгоценностями нижнем белье, и мужчин без рубашек. Хотя никто не занимается откровенным сексом на полу, мои глаза расширяются от значительного количества сильных ласк и интенсивных поцелуев по всему залу.
Что, черт возьми, я натворила? Я спрашиваю себя, кажется, в сотый раз за вечер.
Большая рука Ильи лежит на моей пояснице, когда он ведет меня вниз по лестнице в бар клуба и мимо длинного коридора с дверями, где ликующие крики мужчин и женщин говорят мне, что происходит по ту сторону. Мои ладони начинают потеть, и на этот раз я не могу остановиться, когда моя рука достигает моих губ, и я с силой прикусываю уголок указательного ногтя.
Я чувствую на себе взгляд Ильи и неохотно поднимаю взгляд упираясь в его темные глаза. В этом свете они кажутся почти ониксовыми, и мне кажется, что если я присмотрюсь как следует, то смогу увидеть в их глубине, словно в зеркале, свое собственное испуганное выражение.
С мягкостью, которая меня удивляет, Илья тянется, чтобы вытащить мой ноготь из моих зубов, снова опуская мою руку к боку.
— Расслабься, девочка, — командует он. — Мы не начнем, пока ты не будешь готова. Не хочешь ли выпить со мной еще, пока мы обсудим все подробнее?
Пьянящее облегчение переполняет мою грудь, и я благодарно киваю, прежде чем позволить ему провести меня к высокому столу. Я могу это сделать, уговариваю я себя, рассматривая своего поклонника с новой точки зрения. Почему я могу каким-то образом чувствовать себя в безопасности с совершенно незнакомым человеком, который не кто иной, как пахан Братвы, я не знаю. Но, несмотря на все мое беспокойство, несмотря на бесчисленные красные флажки, которые должны были бы говорить мне, что это плохая идея, я обнаруживаю, что доверяю Илье.
Я могу только надеяться, что доверие не полностью ошибочно.
6
УИТНИ
— Две водки с тоником. — Говорит Илья официантке, которая подходит к нам.
В кожаных сапогах до бедра и шортах с высокой талией, в кожаном бюстгальтере, и головой увенчанной высоким, тугим конским хвостом, я предполагаю, что она одета как доминатрикс. По крайней мере, так я себе ее представляю. Она поворачивается и уходит, как модель по подиуму, ее бедра вызывающе покачиваются, и я с интересом смотрю на нее. По иронии судьбы, я вижу в ее гардеробе
