Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 27
Взаимные расспросы о близких:
– Где Иванов?
– Убит в Пашковской.
– А Тюмрюков?
– Командует сотней, – и т. д.
Оказалось, что екатеринодарская армия, окруженная большими силами противника в Екатеринодаре, вышла из него за Кубань, чтобы не быть отрезанной от гор Кавказа, куда могла укрыться в случае неудачи.
Перейдя реку, армия блуждала в окрестностях станицы, поджидая Корнилова, о приближении которого имелись сведения.
Большевики бросились за екатеринодарцами в погоню, но маленькая армия отбивалась от них, хотя и с большим трудом.
Тщетно вызывал генерал Покровский через радиостанцию:
– Корнилов, Корнилов…
Полное молчание. У добровольцев беспроволочного телеграфа не было.
Потеряв надежду на соединение с Корниловым, кубанская армия решила уйти в предгорья Кавказа, к селу Горячий Ключ. Там местные условия способствовали бы обороне от большевиков, так как подступы к селению преграждались горным хребтом.
Последние бои не были удачными, один из отрядов армии оказался отрезанным и почти весь погиб. Недовольство вождями вызвало брожение среди кубанцев, которое грозило очень печальными последствиями. Но это упавшее настроение сразу сменилось радостными надеждами, когда к ним прорвался наконец разъезд корниловцев. Теперь они стоят в станице Калужской.
– Смирно! – раздается команда.
На золотистом кровном скакуне подъезжает Корнилов.
Поздоровавшись с конвоем, он в кратком, горячем слове приветствует давно желанное соединение армий и зовет всех на новые подвиги во имя великой родины.
Бурный восторг овладевает всеми, и радостное оживление царит в ауле.
Теперь все вместе. Силы удвоились.
– В Екатеринодар, в Екатеринодар!
А соединенная даже армия не превышала 5 тысяч, считая все, что было в обозе, то есть раненых и больных, врачей, штабных и штатских, число которых значительно увеличилось с беженцами из Екатеринодара.
Но радость объединения, имена известных всем генералов, непрерывные удачи добровольцев, – все это так воодушевляло, что люди забыли о существовании науки – арифметики.
XXIII. Ледяной переход. Бой под станицей Ново-Дмитриевской. В станице Калужской
На следующий день, 15 марта, добровольцы двинулись из аула на соединение с екатеринодарцами. Обоз армии должен был идти в станицу Калужскую, где расположился генерал Покровский, а строевые части направились к станице Ново-Дмитриевской. Эта станица была местной базой большевиков.
Красных предполагалось атаковать совместно с генералом Покровским, который со своей армией должен был подойти с другой стороны по направлению к станице Григорьевской.
День был пасмурный; шел мелкий дождик; низкие облака неслись, гонимые вечным норд-остом. Становилось все холодней и холодней.
Тщетно укутывались добровольцы в свои лохмотья. Дождь промочил насквозь их убогую одежду, а в дырявых сапогах хлюпала ледяная вода.
Прошли так половину пути.
Норд-ост рассвирепел; его порывы слились в сплошную бурю. Дождь превратился в ледяные иглы, больно бившие по лицу.
Верхняя одежда смерзлась и связала движение рук и ног. Лошади также покрылись ледяной коркой и еле передвигали ноги.
Добровольцы замерзали на открытых отрогах Кавказа.
Наконец, вместо дождя стал падать снег гуще и гуще, и все затмевает степной буран.
Сгорбленная фигура приткнулась у подножия дерева, и снег заносит ее своей белой пеленой.
Подходит санитар и расталкивает ее.
– Оставьте, не могу больше, я умираю, – шепчут побелевшие губы, и из глаз молоденькой сестры льются бессильные слезы.
– Нельзя, сестра, замерзнете. – И санитар силой поднимает ее и ведет дальше под руку.
«Трах» – рвется граната у самой дороги и как бы встряхивает понурый отряд.
Роты подходят к речке, окаймлявшей станицу Ново-Дмитриевскую.
Об армии Покровского сведений нет, и посланные разъезды не нашли никого, кроме неприятельских дозоров.
Красные уже осведомлены о приближении добровольцев и встречают их огнем с гребня берега.
Что делать?
Маленькая речка от дождя превратилась в бурный поток и снесла все мосты.
Под непрерывным огнем неприятеля выбирается место, где течение не так быстро.
А вдруг тут-то и глубоко?
Генерал Марков приказывает двум пленным большевикам идти в воду – исследовать брод. Те, еле ворочая языком от холода, отказываются.
Револьвер к носу, и красные уже в речке; барахтаясь и спотыкаясь, переходят они, по грудь в воде, на другой берег.
– Посадить пехоту на крупы коней – и марш! – командует Марков.
Добровольцы не могут сами сесть верхом – вся одежда превратилась в лед. Их подсаживают и поочередно перевозят через поток.
Менее терпеливые бросаются сами в эту кашу из снега и воды, держа над головой винтовки и патроны.
– Пропал табачок, – горюет неисправимый курильщик.
Артиллерия добровольцев молчит. Орудия вмерзли в грязь при остановке, и их бросили.
Неприятельский огонь неистовствует, и грохот орудий вырывается из завываний бури.
Добровольцы лезут на крутой, обледенелый откос берега. Скользят, падают; метель слепит глаза, руки коченеют от холодной, как лед, винтовки; вперед, вперед на эти бьющие в упор пулеметы!
Вот кучка офицеров уже на гребне и ударила в штыки.
Красные, не видя, сколько врага, бросают все и бегут через станицу.
Добровольцы преследуют их, а другие очищают хаты.
В середине станицы даже не знали, что армия уже вошла, и много красных захватили врасплох; они не думали, чтобы в такую погоду можно было вести серьезное наступление, а за шумом бури, засевши в теплые хаты, вероятно, не слыхали и звуков боя в самой станице.
Генерал Корнилов со штабом вошел в селение вместе с передовыми отрядами и по обыкновению направился на площадь, к станичному управлению.
Оттуда их встретили огнем из винтовок, и только после перестрелки командующий армией завоевал себе право на убежище от метели.
– Только наши баричи, – говорил генерал Марков, – могут драться в такой сатанинской обстановке.
Пока шел бой под Ново-Дмитриевской, обоз тянулся по дороге в Калужскую.
Несчастные раненые и больные, как ни были они укрыты одеялами и халатами, реквизированными в последней станице Рязанской, испытывали страшный холод. Одежда, обледенев, коробилась, и дьявольский ветер пробирал насквозь.
Грязь была невылазная, и кони еле-еле плелись по размокшей, липкой глине с косогора на косогор.
Только в сумерки подобрались к станице отсталые повозки, а все расстояние было шестнадцать верст.
Поздно вечером начальнику снабжений генералу Элиснеру доложили, что одна повозка с четырьмя ранеными не пришла и никто их не видел.
Немедленно послали верховых на розыски; те всю ночь искали повозку, прошли по дороге вплоть до Шенжи и лишь на обратном пути, на рассвете, заметили в стороне от дороги пропавших.
Повозка стояла среди реки. Обледенелые раненые были без движения и без языка.
Потом они рассказали, что, разыскивая дорогу получше, несчастные возницы забрели в яму в реке, и усталые кони не смогли их вытащить. Кругом вода, а их криков о помощи не слышно было за бурей. Так и провели всю ночь под снежным бураном.
Милость Божья покровительствовала добровольцам. Десятки коней пали после этого ледяного перехода; но из раненых и больных умер только один. Многие жестоко простудились, но, похворав, оправились. Правду говорят, что человек – один из самых выносливых животных.
Корниловские обозные по приходе в станицу, к своему величайшему удивлению, встречали на предназначенных им квартирах строевые части екатеринодарской армии.
Кто же пошел на подмогу добровольцам?
Никто.
Правда, конные части все-таки были посланы, но вернулись, объявив, что реки разлились и кони
Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 27
