Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 27
по два боя в день, но ночевали там, где было приказано.
Когда генералу Маркову, обыкновенно командовавшему авангардами, докладывали, что противник очень многочислен, он отвечал: «Не считай, а бей, это – рвань, а не солдаты».
Не считали и били; рвались вперед и трепали во все стороны, как волки в стаде овец. Зазнались до того, что бой считался равным только тогда, когда большевики раз в пять превосходили числом; и все-таки их били, если не силой натиска, то искусным маневрированием.
Армия продвигалась быстро и часто совершенно внезапно меняла направление. Имея мало карт, офицеры при первой возможности снимали копии предполагаемого пути с карт их счастливых владельцев, но через переход бросали эти копии – армия пошла совсем в другую сторону.
Эти прыжки сбивали противника, и нигде не успевали большевики сконцентрировать такие силы, чтобы могли задавить армию просто той громадной численностью, которая была в их распоряжении.
Перейдя реку Белую в селении Царский Дар, добровольцы встретили упорное сопротивление больших сил красных, расположившихся за рекой, на возвышенности.
Свернули обоз в котловине и бросились в атаку.
Но всему есть границы. Казалось, тут положен был предел и воинской доблести.
Великолепные позиции, занятые противником, и численное его превосходство сломили стремительность офицерских атак.
Все было послано в цепи. Конвой командующего дрался уже чуть не с начала боя.
Все легкораненые офицеры и чины обоза, кто был помоложе, снимались с повозок при переходе через мост, строились и уходили в поле. Последняя защита обоза, охранная рота из инвалидов, давно уже в цепи.
Несчастный обоз кроют перекрестным огнем и с фронта, и с тыла. На генерала Богаевского, бывшего с партизанами в арьергарде, также наседает упорный враг и давит превосходными силами.
К правому флангу противника подходит подкрепление с артиллерией. Шрапнели летят на обоз и с третьей стороны.
Спешно работает артиллерийский парк, непрерывно отпуская патроны и снаряды нетерпеливым посланным из частей. Измученные врачи и сестры перевязывают, под непрерывным огнем, десятки раненых, бредущих, поддерживая друг друга, со всех сторон.
Над самыми головами рвется шрапнель, и две сестры, санитар и пять раненых падают на землю, пораженные пулями.
Пулеметы противника такают все громче и громче.
– Послать музыкантов, – передается приказание по обозу; и этот последний резерв армии уже использован.
Казалось – все потеряно.
Но отчаянный натиск офицеров разрывает, наконец, на минуту, сомкнувшееся железное кольцо, и обоз рысью устремляется в свободное пространство. Пули и шрапнели летят в него со всех сторон.
Вдруг радостное «ура» несется в воздухе, прискакал джигит из армии генерала Покровского: екатеринодарцы дерутся верстах в пятидесяти от армии.
Недоумевающий враг приостанавливается, и победа его бесплодна.
Обоз уже в станице Рязанской и, не задерживаясь, переходит через мост, оставив реку за собой.
Армия в черкесских аулах.
Движение ее замедляется. На каждом шагу дорогу прерывают реки и речки, стремящиеся с предгорий Кавказа. Зыблящиеся мостики на высоте пяти-шести сажень ненадежны. Повозки тянутся с интервалами. Кавалерия идет прямо вброд, и только кони фыркают от брызг ледяной воды.
Дорога пошла лесами; обоз медленно движется по узкому пути; колеса вязнут в непросохшей глине.
Прошли, где с боями, где беспрепятственно, аулы Габукай, Несшукая, Понежукай, Вочепший и Гатлукай.
Черкесы встречают приветливо. Вход в аулы указывается белыми ленточками в знак миролюбия их жителей.
Но это миролюбие не спасло их от большевистских зверств. Скот у них угнали, сакли поразорили, даже ульи пчел уничтожили, разрубая их топорами, чтобы поскорее достать мед.
Собрав в один аул цвет черкесской молодежи, под видом мобилизации, «товарищи» внезапно накинулись на них и всех перебили. Эти груды изуродованных трупов черкесы показали добровольцам, они не смели хоронить их без приказа.
В бешенстве сжимаются кулаки и даются клятвы не щадить этих зверей.
Черкесы молча стоят кругом; но в каждом ауле к армии присоединяются мстители за свою кровь, поклявшиеся отплатить врагам.
Постепенно из черкесов была образована особая конная часть, превратившаяся впоследствии в шестисотенный черкесский полк.
Черкесы были храбры и смело бросались конной атакой на врага.
Но артиллерийский огонь действовал на них угнетающе, и они вначале совершенно терялись под сильным орудийным обстрелом. Потом привыкли и, в свою очередь, пугали большевиков, бросаясь на них с каким-то особо пронзительным визгом.
Пощады врагу они не знали и пленных никогда не приводили.
Большим недостатком черкесов была их беспечность. Ночью они все спали, включая и часовых. Их бранили, наказывали; ничего не помогало.
– Твоя боится, – говорили они, – не спы, а моя не боится, мы спать будэм.
Спали, платились за это своими головами, и все-таки спали.
XXII. Голодовка. Генерал Покровский. В Екатеринодар
В черкесских аулах пришлось немного поголодать.
Здесь кончились роскошные кубанские равнины, и глинистые предгорья Кавказа не были так плодородны. К тому же и черкесы плохие земледельцы; хлеба было совсем мало даже для самих хозяев.
Их главное занятие – скотоводство; большие стада буйволов и овец находят себе прекрасный корм в перелесках, на полянах и по речным долинам.
Торговля скотом доставляла им все необходимое: и хлеб, и соль, и всякие продукты промышленности.
Большой доход давал им также и лес, который они разрабатывали и свозили на Кубань, где лесной растительности нет.
Землю из-под срубленного леса у черкесов брали в аренду армяне и греки из Трапезонда. Они выкорчевывали пни, разрабатывали землю сначала ручными кирками и сеяли на ней табак. На свежей земле, никогда не бывшей под обработкой, табак давал великолепные урожаи в течение нескольких лет и щедро отплачивал за тяжкие труды по обработке среди корней и каменьев.
За время войны и междоусобий все эти промыслы пали. Большевики разграбили скот, угнали лошадей, и черкесы остались без всего, что необходимо было для их жизни.
Голодали хозяева, голодали и постояльцы, хотя черкесы и делились с ними последним, соблюдая законы гостеприимства.
Добровольцы запаслись всякими мясными продуктами еще на покинутых большевиками хуторах, но все эти запасы пропали даром. Оказалось, что черкесы, как правоверные магометане, не могли готовить в своей посуде живности, зарезанной не по их законам и не их резниками.
Великолепный жирный гусь, потерявший свою голову при нечаянной встрече с казачьей шашкой, был, с магометанской точки зрения, поганью.
С великой грустью кидали добровольцы и – безусловно, поганых – молочных поросят.
Сохрани бог было обидеть бедняков черкесов и осквернить их посуду и самый очаг нечистым. Корнилов никогда не простил бы этого.
Пожевали кукурузных лепешек, подтянули пояса и опять пошли вперед, навстречу неизвестной судьбе.
Аул Шенжи, 14 марта.
Балконы и изгородки усеяны добровольцами.
Все смотрят на дорогу по направлению к станице Калужской.
Из предместья доносится громкое «ура». По дороге идет конная сотня. На папахах наискосок зеленая лента с мусульманским полумесяцем. То черкесский отряд сопровождает командующего екатеринодарской армией генерала Покровского, прибывшего на свидание с генералом Корниловым. Рядом с генералом – милейший И.Г. Эрдели.
Сзади офицерская сотня.
– Сотня, стой.
Генералы входят в помещение штаба.
Общее радостное оживление.
Среди прибывших много знакомых еще по Германской войне.
Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 27
