научится говорить правду. Аминь.
– Это несправедливо. У Анибалли есть обязанности. Он должен охранять книги и карты в библиотеке. Не вини его за свою ошибку. Послушай, ты ведь всегда зачинщица. Если в лесу случится пожар, именно тебя мы найдем с коробкой спичек. Тебе вечно что-то приходит в голову. Вот и сейчас все произошло из-за твоей безумной затеи. Ты не можешь указывать другим детям, как им поступать. Ты им не отец и не мать. Ты не карабинер. Не ты устанавливаешь порядки, и не тебе требовать их соблюдения.
– Жаль, что мы не богаты. Разве ты не хочешь стать богатым, папа?
Кабрелли вздохнул.
– Работа с драгоценными камнями избавляет от желания ими владеть.
– А я бы хотела ими владеть. Когда ты богат, никто не может указывать тебе, что делать. Как никто не указывает мэру или епископу.
– Твоя совесть говорит тебе, что следует делать, и неважно, богатый ты или бедный. Именно это беспокоит нас с мамой. Тебе не хватает благоразумия.
– Если мы берем в библиотеке книги, почему не можем взять карту? Разве все, что хранится в библиотеке, не принадлежит всем нам?
– Карта принадлежит государству. Ты сегодня могла серьезно пострадать. А у Сильвио останется шрам.
– Как у пирата.
– Пираты не святые угодники. Они воры. Я запрещаю тебе искать эти сокровища. Их не существует. Это выдумка, которую в нашей деревне не устают вспоминать всякий раз, когда надеются, что деньги их спасут. Жаль, что моя дочь поверила в эту чушь. Твой друг мог лишиться глаза. И ты, кстати, тоже. Мальчишке, который кинул камень, было все равно, в кого попадать, он просто пытался вас остановить.
– А где же наказание для него?
– Анибалли не знает, кто именно кинул камень.
– Анибалли был на холме. Оттуда весь пляж виден. Только архангел Михаил со своего облака увидел бы больше. Но это неважно, я знаю, кто это был.
– Ты видела?
– Нет. Но Гвидо Мирони подскочил ко мне первым и выхватил карту. Это был он.
– Ты не можешь его обвинять, если не уверена.
– Рана на лбу Сильвио была длинной и глубокой, а камень тяжелым, значит, мальчишка, который его кинул, стоял близко. И камень точно летел сверху, так что его кинул кто-то выше нас ростом. Это был Мирони. Он дразнит Сильвио в школе. Отбирает учебник и хлеб. Сильвио часто ходит голодным, потому что они крадут у него еду.
– А ты делишься с ним своей.
– Да, папа. Только маме не говори.
– В этом доме тебя никогда не накажут за доброту. Но это не снимает с тебя вины за кражу карты. Доменика, сегодня ангелы были на твоей стороне. Не знаю, как они поступят в следующий раз, когда ты возьмешь то, что тебе не принадлежит.
– Ангелы понимают разницу между «украсть» и «взять на время». Они на моей стороне. Уж поверь мне.
Кабрелли вздохнул.
– Не забудь помолиться.
– Я уже помолилась.
– Помолись еще. – Пьетро направился к двери.
– Папа, а почему Сильвио не носит фамилию матери? Она синьора Вьетро, а он Биртолини.
– Синьора Вьетро не могла выйти замуж за отца Сильвио, потому что у него уже есть жена.
Доменика задумалась.
– А Биртолини – это фамилия его отца?
– Нет. По итальянским законам для каждого месяца существует своя буква, и мать, не имеющая мужа, выбирает любую фамилию на эту букву. Для месяца, когда родился Сильвио, определена буква Б, и его мать просто выбрала фамилию из списка.
– Бедный Сильвио. Il bastardo, – тихо произнесла Доменика. – Папа, ты же говорил, что в Виареджо нельзя быть только попрошайкой и вором?
– Так и есть.
– Нет, не так. Нельзя быть еще и Il bastardo.
– Доменика!
– Сильвио ни в чем не виноват. Как можно его винить в том, чего он не делал? Почему на нем поставили это клеймо?
– Мы должны молиться за него.
– Отец у него от этого не появится.
Доменика была права, и Кабрелли это понимал. Il bastardo – не просто обидное прозвище. Это приговор для будущего. Сильвио не получит ни наследства, ни образования, кроме начальной школы.
Из соседней комнаты раздавался храп Альдо. Он был в том возрасте, когда больше походил на неуклюжего, вечно сопящего и портящего воздух медвежонка. Даже во сне он был неприятен Доменике. Она не могла дождаться, когда вырастет и уедет от него как можно дальше.
– Ты голодная?
– Нет, папа, – солгала Доменика.
– Мама сделает тебе утром фриттату[53].
– Откуда ты знаешь?
– Она подготовила яйца.
– Правда? – Доменика натянула на себя одеяло. Получается, что, как бы там ни было, мать не винила ее в произошедшем.
Кабрелли задул керосиновую лампу, и в воздухе разнесся сладковатый запах.
– Быстрее заснешь – быстрее поешь.
Доменика повернулась на бок. Услышав слабый щелчок и поняв, что дверь родительской спальни закрылась, она легла на спину, закинула руки за голову и уставилась в потолок. Быстро прочитала благодарственную молитву – за фриттату. Мама ее все-таки любит. Помолилась за отца, ведь он всегда любит ее, что бы она ни делала. За Альдо она тоже помолилась, потому что так нужно.
Ее глаза уже закрывались, когда в окне вдруг показалось лицо, словно изображение со старой фотографии, подсвеченное луной. Оторопевшая Доменика сползла с койки, не издав ни звука, и поспешно вскочила на ноги, намереваясь выбежать из комнаты, но все-таки обернулась. Форма головы казалась знакомой – круглая, как лесной орех, с заостренным подбородком. Черные кудри сливались с завитками кованой ограды у дома Фильоло через дорогу, из-за чего их владельца было трудно разглядеть. Мальчик шагнул в полосу света.
Доменика встала на колени на койке и открыла окно.
– Ты ужинала? – шепотом спросил Сильвио.
– Меня лишили ужина до воскресенья. Хотят заморить голодом.
– Вот.
Доменика развернула салфетку. Аромат ванили и сливочного масла наполнил воздух. Пончики были обильно посыпаны сахаром.
– Где ты их взял?
– Мама ходила на праздник.
Доменика откусила кусочек. Жевала она медленно, наслаждаясь сладостью маслянистого теста и тающего на языке сахара.
– Возьми один. – Она протянула пончики Сильвио.
– Я не могу.
– Почему?
– Швы болят, когда жую. Претуччи там, наверное, что-то затянул. – Сильвио оскалил зубы, как орангутанг, и задвигал челюстью. Доменика засмеялась.
За стеной Альдо громко захрапел и перевернулся на другой бок.
Доменика вылезла из окна и уселась на ступеньках рядом с Сильвио.
– Возвращайся в дом, а то тебе еще больше достанется, – заволновался он.
– Хуже уже не будет.
– Точно?
– Поверь. – Доменика доела первый bombolone, аккуратно собрала сахарные крошки с салфетки и облизала палец. – Ничего вкуснее в жизни не ела. Спасибо тебе.
– Prego. – Хотя Сильвио и был голоден, вид довольной подруги его очень обрадовал.
Подкрепившись и почувствовав прилив сил, Доменика изложила ему свой новый план.
– Нам не нужна эта дурацкая карта. Пусть Анибалли прячет ее в пыльной библиотеке. Мы и без нее найдем сокровища. Проложим путь через рощу. У меня предчувствие, что пираты зарыли их недалеко от каналов.
– Ты уверена?
– Это разумнее всего. Им же надо было быстрее скрыться. Так что завтра и начнем! Как солнце взойдет. Схожу за водой – и
