шумного города?
Ничего.
А что способен сделать тот, кто носит внутри бесконечную бездну?
– Господин Аров… Роберт. Я ведь могу вас так называть? – Краснеющая Клавдия тронула мой рукав и испуганно отдернула ладонь. Я пожалел, что снял перчатки. – Что же вы не пьёте чай? Вам не нравится? Хотите, я достану пирожные? С малиновым джемом и взбитыми сливками?
Качнул головой.
– Я не большой любитель сладкого, госпожа Хок. И благодарю за вашу помощь…
– Я с радостью помогла вам! – жарко выдохнула Клавдия. Ее лицо сделалось умоляющим. – Но вы ведь не уедете сегодня, правда? Вы ведь побудете здесь еще? Я… вы можете жить совершенно бесплатно, господин Аров… Роберт. Я понимаю, что вы небогаты, и наверное… Ох! Я что-то не то говорю. Я не хотела вас задеть. Напротив! Напротив… Знаете, я очень рада, что вы поселились в моем доме… Я ощущала себя такой счастливой… Ох!
Я осторожно поставил на столик чашку. Мое присутствие влияет на людей. Меняет их. Но раньше это не случалось настолько быстро. Хозяйка отеля уже в опасности, и надо убираться отсюда как можно скорее.
Но я не ушел. Я откинулся в кресле, внимательно посмотрел женщине в глаза. Улыбнулся.
– Расскажите мне о вашем брате и о Благом Доме. Расскажите мне все, что вы знаете, Клавдия. Абсолютно все.
…Сделка с совестью похожа на брошенный с горы камушек. Маленький незначительный осколок. Сам по себе он почти ничего не значит. Но он увлекает за собой другие камни. И камни катятся, катятся… Пока все живое не погибнет под удушающим камнепадом.
***
Мне повезло во второй раз – Захар Хок, комендант Благого Дома, оказался высоким и худым. Глядя на его сестру, я опасался увидеть массивного и пузатого инквизитора, а я научился менять лицо, но не тело.
Да и с лицом не все гладко. Я уже понял, что Маска слетает от сильных эмоций, смена обличия порой происходит спонтанно, и я не всегда это замечаю. К тому же я не знаю о способностях инквизиторов. Могут ли они видеть сквозь чужие Маски? Я о таком не слышал, но что, если это возможно?
И все же придется рискнуть. Другого варианта я так и не придумал.
Клавдия рассказала, что большую часть стражей составляют обычные люди, без нейропанелей. Они стерегут ворота и наблюдают за порядком. В Благом Доме содержатся не преступники, а несчастные с разорванным Духом, чаще всего это и вовсе испуганные подростки. Подобные дома считаются не тюрьмой, а лечебницей. Но я видел массивные стены и решетки на окнах. Если это и лечебница, то никто не войдет в нее по доброй воле.
Клавдия уснула прямо на кухне, положив голову на пухлые руки. Во сне женщина продолжала шевелить губами, словно все еще разговаривала с воображаемым собеседником.
А ведь я всего лишь устал от ее присутствия и захотел, чтобы она немного помолчала.
На оставшейся части стола я разложил карту Неварбурга, купленную в книжной лавке. Обвел пальцем Благой Дом. Рядом несколько заброшенных домов, дальше склады. А за ними – то самое Лютейное поле. Неприглядный район, в который большая часть горожан старается не соваться.
В лечебнице, помимо стражей, несколько инквизиторов, включая самого коменданта.
И всех их надо обмануть, чтобы вытащить друзей.
Я задумчиво провел пальцем, не обращая внимания на сопящую Клавдию. Если бы рядом был наставник… Мне не хватало его мудрых советов. Но приемный отец и так сделал для меня слишком много, и содеянное подкосило старика, все-таки годы его молодости давно в прошлом. Все, что он может теперь, – это доживать остаток отпущенных дней в старом монастыре.
Я прищурился, рассматривая на карте центральную площадь города. Через несколько дней там пройдут массовые гуляния, праздник в честь победы миротворцев над преступниками «Снежного бунта». Тогда все закончилось хорошо для империи и плохо для мятежников, их безжалостно казнили, а монарха спасли. Юный принц вырос и повзрослел, в газетах пишут, что император Константин даже готовится передать ему правление. У наследника золотой браслет нейропанели и несколько наград, полученных в академии миротворцев и даже в реальном сражении. Со всех сторон впечатляющие достижения.
Помимо ярмарки и выступления артистов, в этот день в небо запустят тысячу красных бумажных фонариков – славя монаршую семью и миротворцев, готовых до последней капли крови защищать империю.
А еще там будет большая часть города. Кто же откажется посмотреть на венценосных особ да погулять на празднике?
Пока не ясный, но в голове уже вырисовался план.
Сложив карту, я сунул ее в задний карман джинсов. Поднял рамку с фото, которую принесла Клавдия, и подошел к окну. Разгулявшаяся стихия утратила силу, буря превратилась в слабый дождь. Инквизитор Хорк сурово и подозрительно глядел на меня с фото, и я поморщился.
Под фонарем на улице шевельнулась темная тень. Кто-то быстро пересек полосу света и снова скрылся во тьме. Но не ушел. Я чувствовал чужой внимательный взгляд, и мне это не понравилось.
Значит, не показалось. Кто-то следил за мной от аллеи с сакурами до этого дома. Кто-то заметил обуглившиеся в моих руках лепестки. Кто это был? Инквизиторы? Безопасники? Но в дверь стражи порядка не ломились, а колокольчик на стойке молчал.
Я сделал мягкий шаг назад, отступая от окна. Не глядя вытащил из подставки кухонный нож, сжал его в ладони. Но когда снова подошел к окну, ощущение чужого взгляда исчезло.
Оставив сопящую Клавдию, я тихо закрыл дверь и прошел на второй этаж, в свою комнату.
…В эту ночь мне снились розовые пряди. Прохладные в моих пальцах. Такие шелковые, что не хочется разжимать ладонь. Миг – и розовое тает, становясь серебряным. Ветер воет в трубе маленькой хижины, затерянной среди снежных гор. И та, что лежит рядом, подставляет губы для поцелуя.
Частью холодного и неспящего сознания я понимаю, что вижу лишь воспоминание. Что могу открыть глаза и прекратить этот запретный сон. Но я их не открываю. Я погружаюсь глубже в греховную грезу и позволяю нашим губам соединиться.
Глава 6. Рвы и барханы
С кровати я встала невыспавшаяся и оттого чертовски злая. Зеркало за ширмой отразило бледную и взъерошенную Кассандру. Черные буквы на моей светлой коже сегодня казались особенно темными. Я медленно провела
