правда, оказались говно – драные, короткие, да еще все в каких-то пятнах. Даже Майка свой натянула с трудом. У меня так сразу на спине лопнул.
– Детские, что ли? – смеялась она. – Или для карликов.
Пока шли до лечебного корпуса, она всю дорогу прикалывалась:
– А бывают врачи-лилипуты? Или дети-врачи?
Но зато мы с ней могли проканать за студентов из мединститута. Хотя бы издали.
– С понтом, на практике, – сказал я, когда она спросила, как будем отмазываться, если что.
Тагира в палате не оказалось. Там вообще никого не было, кроме медсестры в синих очках. И воняло чем-то по-жесткому.
– Кварцевание, – сказала она. – В курилке ищите. Там они все.
– Тагир не курит.
– В курилке он.
Тагира мы действительно нашли в курилке на заднем дворе. В руке у него была сигарета.
– О! Здорово, Толян! – он крепко обнял меня. – Ты чего в тот раз не зашел? Я тебя ждал в палате.
– Привет… Извини, отец торопился.
– А! – Лицо у Тагира стало серьезным и даже немного торжественным. – Важный человек. Офицер.
– Да брось ты.
– Нет, зачем брось? Я тебе говорю – хорошо, когда отец вот такой.
– Какой?
Он прищурился, чуть отстранился, как будто хотел получше меня рассмотреть, а потом широко улыбнулся.
– Молодец, что пришел. Вот, знакомься – это мои друзья.
Пожав руки всем, кто курил в беседке, и объяснив, что Майка – не пацан, я кивнул Тагиру в сторону белых яблонек у забора.
– Отойдем. Поговорить надо.
Майка двинулась за нами, но я покачал головой. Она как-то сразу все поняла, развернулась и уверенно втопила к лечебному корпусу. Будто сто раз тут была. И будто у нее там дело.
– Хорошая, – сказал Тагир, глядя ей вслед. – Прическа вот только странная.
– И не только прическа, – подтвердил я.
– Она – твоя девушка?
– Нет, – я даже засмеялся. – С такой девушкой сразу вешайся.
– Да? Почему?
Он смотрел на меня, ожидая ответа, с таким выражением, какое я помнил с детства. Этот взгляд возникал у него, когда мы с братом ставили его в тупик какой-нибудь выходкой, за которую следовало бы наказать, но он никогда не наказывал, а только пытался понять, почему мы так поступили, и мне лично в такие моменты было не совсем ясно, кто из нас взрослый – он или мы.
– Мы тебя искали несколько лет.
Он улыбнулся и махнул рукой:
– Зачем искали? Не надо было.
Тагир изменился. Он будто оброс новой оболочкой, вплавился в нее, как жук в смолу, и теперь проглядывал оттуда, вызывая странное чувство – он, не он. В прошлый раз из-за всего этого кипиша с огнестрелом и проблем с отмазками я, видимо, не особо заметил накатившие перемены, но сейчас это немного обламывало.
– Мог же хотя бы не исчезать. Адрес оставить, телефон.
– Зачем? – Он развел руками. – Если уходишь – уходи.
– Да блин! А про меня с братом ты подумал?
– Конечно, подумал. Так было правильно.
– Правильно?! – Я, по ходу, переволновался и заорал уже так, что мужики в беседке все обернулись. – Кинуть нас было правильно?!
Тагир невозмутимо кивнул:
– Я хотел, чтобы вы сразу всё поняли. Надо знать правду о жизни.
– Какую правду?! Что мы, по-твоему, должны были понять?
Он вздохнул и на пару мгновений задумался. Потом снова посмотрел на меня, как будто решаясь на что-то.
– Хорошо, сейчас объясню… Вот скажи – что для тебя самое вкусное на свете?
– Тагир, я о другом сейчас…
– Нет, ты ответь. – Он пытливо смотрел мне в лицо, словно решал важную задачу.
– Ну, сникерсы, – сдался я.
– Сколько съесть можешь?
– Блин, да при чем здесь это?!
– Сколько штук за один раз?
– Три.
– А четыре можешь?
– Могу.
– А пять?
– Ты достал!
– Пять можешь?
– За один раз – нет.
– Вот видишь! – Он засмеялся с таким видом, будто доказал научную истину. – Тебя вырвет. А представь, если у тебя их гора. Сможешь все съесть? За один раз. Нет! Тебе три надо. Всего три!
Он растопырил пальцы на правой руке и протянул их мне чуть не под нос.
– И к чему ты все это?
– Так и не понял? – Тагир продолжал улыбаться. – Человеку мало надо. Когда много – это неправильно. Надо уметь останавливаться.
– Ты поэтому, что ли, исчез? – наконец догадался я.
– Зачем тебе гора сникерсов? – вместо ответа сказал он.
Мы стояли под белым деревцем, вдыхая всю эту майскую сладость. За высоким забором слышались голоса солдатских мамок и дежурного прапора. Мужики в беседке уже сменились на каких-то пацанов, перепачканных йодом, в бинтах и в гипсе. А Тагир все смотрел на меня и улыбался.
– Я этой зимой друга похоронил, – снова заговорил он, когда понял, что я ничего не отвечу. – Хорошего друга, Анатолий, настоящего. На кладбище много людей пришло. Холодно было, но люди пришли. И батюшка был хороший. Рыжий такой, высокий. На твоего отца, кстати, похож. Слова сказал важные.
– Какие слова?
– Про смирение. Сказал, что все умрем, поэтому сильно расстраиваться не надо. Все имеет конец.
– Сам пусть смиряется.
– Он сказал, что ты уже смирился.
– Я? Откуда он про меня знает?
– Знает. Сам подумай: ты же родился когда-то, но семью, родину не выбирал. Даже пол свой не выбирал. Значит, еще до рождения смирился. Судьбу свою принял. Так что нечего бунтовать. Когда хватит – значит, хватит. Всякий уход – вовремя. Гора сникерсов никому не нужна. Это просто кажется, что нужна. А на самом деле ты от нее сдохнешь.
Он задрал мой рукав и показал на след от укола.
– Вот твоя гора сникерсов. Я тебе все сказал. Дальше сам думай.
От лечебного корпуса к нам подбежал солдатик с левой рукой на «вертолете».
– Тагир! Тебя медсестра в процедурной ждет.
– Сердитая?
– Ага, – кивнул запыхавшийся солдатик. – Сказала, чтоб пулей туда летел.
– Нет, пуль нам больше не надо.
Я подумал, что так и не выяснил у него, почему он лежит в военном госпитале, но кричать сейчас было глупо. Тагир ушел, не оборачиваясь. Некоторые вещи никогда не меняются.
Майку я нашел рядом с процедурной. Она вертелась у приоткрытой двери, то и дело заглядывая в кабинет.
– Ты чего тут? – сказал я. – Погнали домой.
– Ща, погоди, – ответила она и снова сунула свою стриженую башку в дверной проем.
– Тебе Тагир, что ли, нужен? – Я неслабо так удивился.
– Да пошел он в жопу, твой Тагир. Тема одна есть…
– Какая тема?
В этот момент где-то внизу загудели сразу несколько машин, и вокруг нас поднялся натуральный кипиш. Из ординаторской, которая была напротив, выскочили несколько врачей. По коридору побежали медсестры. Все они спешили к центральной лестнице. Дверь в процедурную распахнулась, и сестра,
