делавшая перевязку Тагиру, промчалась мимо нас. На бегу она обернулась и крикнула:
– Ребята, посмотрите, чтобы никто в процедурную не заходил, пока меня нет!
– Опа, – подмигнула мне Майка. – Вот и пригодились халатики.
Медсестра, очевидно, решила, что мы практиканты.
Полуголый Тагир сидел на кушетке. Грудь его обхватывала широкая, наполовину распущенная повязка из каких-то серых бинтов.
– Я думал, вы ушли, – улыбнулся он, увидев нас с Майкой.
Из раскрытого окна с улицы долетали громкие крики, многочисленные команды и шум моторов.
– А чо это там? – вытянула шею Майка. – Чо за движуха?
– Борта с ранеными прилетели, – ответил Тагир. – Серьезная заварушка, видимо, какая-то была. Много привезли.
Я выглянул в окно и слегка даже подофигел. Вся дорожка от лечебного корпуса до КПП была забита армейскими «Уралами». В открытом кузове каждого плотно стояли носилки. Вокруг машин копошились медики. Разбитых, покалеченных, изодранных в клочья пацанов стаскивали с грузовиков и укладывали прямо на газон рядом с корпусом. Несколько офицеров громко командовали разгрузкой. Матерился какой-то врач. Кричали раненые. Местные каличи молча следили за происходящим, сгрудившись у курилки. Солдатские мамки у шлагбаума застыли небольшой каменной группой.
– А говорили – у них там вроде на спад идет, – сказал Тагир, опираясь рядом со мной на разогретый солнцем подоконник. – Мир обещали.
Я обернулся, чтобы позвать Майку посмотреть на все это, но она была занята. Пользуясь тем, что Тагир смотрит во двор, она присела перед сейфом, который процедурная сестра в спешке забыла запереть, и активно рылась в его содержимом. Выдернув оттуда огромную упаковку, она торжествующе показала ее мне. Затем вытащила еще одну, потом еще, и стала распихивать все это по карманам своих широченных штанов. То, что не влезло в карманы, она толкала за пазуху.
Тагир продолжал смотреть в окно.
* * *
Ноябрь 2016, Дортмунд
Она ответила после первого же сигнала. Будто ждала моего звонка. Или не моего – я хэзэ на самом-то деле.
– Привет, Майка, это я.
– Ты?! – Слышно было, как она удивилась. – Откуда у тебя мой номер?
– Мы вообще-то зал у тебя снимали. Митя по этому номеру звонил из Москвы. Тупишь?
Она негромко хмыкнула:
– Видимо, есть чутка. Ты уже дома?
– Да какое там! Застрял в твоей Германии. Но я не на эту тему. Вспомнил тут, как ты тогда в госпитале препараты из сейфа попёрла. Крутая была.
– Я и сейчас ничего. А к чему вспомнил-то? На ностальгию пробило?
– Да не сказал бы. Просто у меня тут паспорт в гостишке дернули. Ну вот и навеяло.
– Паспорт – это не я, – засмеялась Майка.
– Да я в курсе. Это черт тут один из местных по номерам лазит. Меня битбоксом развел. Других просто так пощипал. Кипиш стоит уже часа два, наверное.
Немцы беснуются. Он человек десять обнес. Работал тут коридорным. Присмотрел, кого пощипать, – и ходу.
Классика. Только я вот теперь домой улететь не могу.
– На фига ему твой паспорт?
– До кучи, видимо, прихватил. У меня все в лопат-нике лежало.
– Понятно. И чего будешь делать?
– В консульство поеду, во Франкфурт. Справку временную дадут. Не хочешь со мной?
– Зачем?
– Личность мою подтвердить.
Она помолчала, раздумывая, потом ответила сухо:
– Я не гражданка России. Да и некогда мне. Из-за твоего охранника такой геморрой приключился, что я еще две недели буду по разным кабинетам ходить.
– Ну, как знаешь. А то бы поехали, поболтали бы по дороге.
Она снова замолчала на пару секунд.
– Когда уезжаешь?
– Завтра с утра. Сегодня уже поздновато. Они там до пяти всего работают.
– Можем пообедать вместе. Если хочешь.
– Конечно, хочу. Проголодался как черт.
* * *
Лето 1996, Ростов-на-Дону
Те коробки с ампулами Майка украла в госпитале на продажу. Она заявила, что на этом ее долг в общак для бандосов считается закрытым и что дальше мы уже сами.
Однако торговля у нас не пошла. Препарат оказался на масле и был желтого цвета. Знающие люди шепнули, что это вещь. Мы попробовали его с теми чеками, которые остались после Дёминой работорговли, и остановиться уже не смогли. Никто бы не смог.
Так или иначе, торговля накрылась. Зато Майка протусила с нами все лето. Мутить с другими ей было уже не в кайф.
Она всегда сама решала, с кем быть. Одни девчонки ждут, пока на них обратят внимание, другие – те, что посимпатичней, – выбирают из толпы жужжащих вокруг них шмелей, а Майка просто назначала себе того, с кем будет «чирикаться». Вот такое любила она словцо. Меняла парней довольно часто, и всегда только по своей прихоти. Забриться под ноль, одеться как пацан, резко сменить парня – такие у нее были фишки. Бывших обламывала резко и без сожалений. Особенно когда они начинали ныть. Если кто-то из них ее доставал, мог легко огрести под горячую руку. А рука у Майки в принципе никогда не остывала.
– Бешеная, – стала говорить про нее Николаевна после того, как Майке исполнилось четырнадцать.
Старое словечко «дохлятинка» быстро забылось.
За частые броски от одного парня к другому любую девчулю у нас на районе давно бы определили в шмары, но с Майкой такое, во‐первых, было опасно, а во‐вторых, это она решала – когда и с кем. Если кто-то и шел тут по рукам, то уж точно не Майка.
Этим летом она вдруг назначила в свои парни меня. Заметно, правда, стало не сразу. Она изменила привычную тактику и не сообщила о своем решении обычным порядком. То есть не было пинка в дверь, внезапного заезда с вещами в мою комнату или другого захвата новой добычи, а вместе с ней – территории. В этот раз она, как опытная уже пантера, зашла с подветренной стороны. Чтобы никто не почуял ее приближения.
Поняв, что с ворованными ампулами расстаться нам не судьба, мы, как дедушка Ленин, погнали другим путем. Решили по Майкиной же наводке забабахаться в звезды. Она-то, конечно, прикалывалась надо мной, когда по дороге в госпиталь предложила поднять бабла для бандитов, сочиняя рэпчик, но мое сердце тогда превратилось в ухо. Чуткий, сука, по факту оказался орган, надо признать. Мы замутили больше выступлений в клубах, больше дискотек, больше песенок на заказ. Постепенно и в «Дункане», и в «Парадоксе» на наших выступлениях стал прибавляться народ. Движуха была еще не глобальной, и продюсеры с чемоданами лавэшек не полезли из всех щелей, зато на райончике к середине лета круче нас никого не было. Девчушки закрутились вокруг такие славные, что только в путь. Вот по ним-то я и заметил Майкин заход на добычу.
Где-то
