чувствую то, чего не замечаю, когда смотрю глазами. Какая у тебя горячая упругая кожа… Волоски на ней… Мурашки, которые рождаются, когда я прикасаюсь.
— Ты напилась что-ли? — Матвей принюхивается. — Когда успела то?
— Макар дома… Я пила с ним пиво…
— Ты пила пиво с ним? Вы прямо сидели рядом и пили пиво?
— Мы чилили на расслабоне, — не могу сдержать дурацкий смешок.
— О Боже! Он что покусал тебя? Теперь ты говоришь на дегенератском? — Матвей начинает хохотать.
— Олдам не понять… Ты не в теме, — тут мне не хватало икнуть для пущего впечатления.
— Иди-ка сюда, дам тебе по жопке за такое. Это кого ты назвала стариком, а? Повтори…
— Ты олд и бумер… Мазафака, — кажется, меня уже не остановить.
— Ах ты маленькая пьяная жопка, — он прижимает меня к себе и запускает руку под футболку, овладевая моей грудью. Его пальцы сжимают мой сосок, заставляя невидимую пружину в животе сжиматься.
Издаю сладкий стон, прижимаясь ягодицами к его возбужденному члену. Он захватывает губами моё ухо и проникает в него языком, вызывая волну мурашек.
Стягиваю футболку и отдаюсь во власть его рук, в полной темноте, как и он. Ощущая его каждой клеточкой своего тела, слыша его каждым рецептором уха. Как будто Всевышний ещё не создал Вселенную и мы просто духи, мечущиеся в темноте. Всё исчезло, остались только мои ощущения и эмоции, волны удовольствия накрывают меня с головой.
— Ну как тебе "слепой" петтинг? — спрашивает он, когда всё закончилось.
— Вот бы ты просто взял, и заткнулся сейчас, — шепчу я на выдохе и взбираюсь на его влажную от пота грудь, которая вздымается от толчков сердца. Под сладкую музыку его сердцебиения почти сразу засыпаю с улыбкой на губах.
ГЛАВА 12. ВЫХОДНЫЕ ВМЕСТЕ
Сквозь узкую щель между шторами пробиваются яркие лучи солнца и, мягко касаясь кожи, будят меня.
«Боже, где я?».
Спросонья я не сразу понимаю, где нахожусь. Но ощутимая боль в мышцах спины и ног, а ещё его запах на простынях, напоминают мне о событиях вчерашней ночи. Матвея рядом нет. Беру его подушку и зарываюсь носом в наволочку, наслаждаясь любимым ароматом. Поглаживаю простынь рядом с собой, на той стороне, где он спал.
«Поздравляю, Алиночка, ты окончательно свихнулась…».
Спрятав лицо в подушку, тихо рычу с досады, что так быстро и безоглядно влюбилась в практически незнакомого человека.
«Ну и чёрт с ним… Толку, что я знала Макса больше пяти лет… Я хочу этого мужчину… И будь, что будет…».
Натягиваю футболку и выхожу из комнаты, следуя на запах свежесваренного кофе. На кухне меня встречает идиллическая картина в которой Макар, во всём своём брутальном великолепии, жарит блинчики.
— Доброе утро…
Матвей поворачивается на мой голос и протягивает руку.
— Доброе утро, малышка. Как спалось? — на нём мятая футболка с принтом и свободные шорты, такой уютный и домашний.
Подхожу к нему и он прижимает меня к себе.
— Добрейшее утречко… — лукаво приподняв бровь, произносит Макар, а одними губами шепчет, задирая свою футболку. — Покажи сиськи…
Показываю ему средний палец, гневно сдвинув брови. С улыбкой во все 32 зуба он поднимает руки, в одной из которых у него лопатка для жарки.
— Я шучу… — снова одними губами говорит он.
— Я не понял, вы только что шептались? — разводя руками в недоумении, спрашивает Матвей.
— Дааа, я просто прошу её показать сиськи. Но она не в настроении сегодня… — наглец подмигивает мне, жамкая свою плоскую грудь.
— Боже, ты такой придурок, — Матвей краснеет от стыда. — Алина, прости за это…
— Всё нормально, я понимаю, что он шутит, — мягко говорю я, проводя ладонью по его широкой спине.
— Иди ко мне… — он ловко подхватывает меня одной рукой и усаживает к себе на колени. Найдя мою щёку носом, нежно целует.
Макар суёт два пальца в рот и делает вид, что его сейчас вырвет.
— Фу бля, вы такие отвратные, — парень наигранно морщится.
— Завидуй молча… — смеётся Матвей. Как ни странно, но Макар не парирует в ответ на это, а просто переворачивает блинчик на сковороде. — Ничего не скажешь?
— Нет, бро…
— И где поток словесного поноса? Ты не приболел?
— Братан, видел бы ты, как она на тебя смотрит… Она в полной заднице…
Чувствую как руки Матвея сильнее прижимают меня к себе, и он зарывается носом в футболку на моей груди.
— Линча, тебе кофе со сливками? Сахар? — деловито спрашивает Макар.
— Линча? — не могу поверить своим ушам, так меня ещё никто не называл.
— Чё не так?! — он искренне удивлён.
— Всё нормально… Пусть будет Линча… Мне со сливками и с сахаром.
Он ставит на стол сахарницу и открытую пачку сливок.
— Я тоже пью такую сладкую бурду, — доверительно снижает голос Макар, косясь в сторону брата. — А Мот у нас изысканный пиздюк, ему надо чувствовать вкус и аромат. Гейские замашки…
— Он определённо гетеро…
— Ну тебе то виднее, ясен хрен, — подмигивает мне татуированный дьявол. — Хавайте кароч. Там некоторые пригорели, но и так сойдёт…
— Спасибо за завтрак. Очень круто, я не ожидала, — я правда удивлена такой заботой со стороны Макара.
— А ты думаешь, кто кормит этого здоровяка?
— Мммм. По вкусу, как горелая покрышка, но лучше, чем на прошлой неделе… То был просто завтрак Сатаны, — подаёт голос молчаливый с утра Матвей.
— Неблагодарная жопа… Пусть тебя твои тёлки кормят, раз так, — Макар бросает в брата кусочком блинчика.
— Тёлки? Прямо во множественном числе? — иронично переспрашивает старший брат.
— Бро, я набиваю тебе цену. Не сечёшь? Кто на тебя поведётся, знай, что тебе за год дала только та милфа с третьего этажа…
Матвей проводит ладонью по лицу и смеётся.
— Ты такой долбоёб, Мак… Она оплачивает наши квитанции за квартиру…
— Бля, тогда вообще всё хреново, получается, даже она тебе не дала, — Матвей пытается дать брату подзатыльник, но тот вовремя уворачивается и переключается на меня. — Короче ты у него первая за миллион лет, ну не считая правой руки, и резиновой вагины… и…
— Просто заткнись… Мак, хватит, — просит Матвей, который не может от смеха нормально поесть.
От смеха у меня уже болит лицо и живот, и я никак не могу дожевать свой блинчик.
— Может чёнить замутим сегодня? — предлагает Макар.
— То есть, ты будешь с нами?
— Да, отдохнём все вместе. Ты, я, псина… Ну и Оскар тоже…
— Ах ты, крыса! — бросаю в него кухонное полотенце.
— Алина, что скажешь?.. Я голосую — против, — Матвей явно не в восторге от этой идеи.
— Я голосую — за. Оскар вылизывает яйца, он
