раны. Это было неимоверно больно. Но сделать это было необходимо — как—то не хотелось ему щеголять с дыркой в черепе. Он хоть и покойник, если верить словам ночного гостя, но умирать Тиме все же не хотелось. К счастью, когда он смыл всю кровь и смог трезво оценить нанесенный его маковке ущерб, все оказалось не так страшно — всего—то навсего небольшое рассечение. Крови, конечно, натекло много, однако это, насколько он знал, было нормально при подобных ранах. Конечно, по уму, стоило бы ее зашить, но подобная возможность отсутствовала, поэтому попаданец решил, что до свадьбы заживет.
А вот то, что его слегка подташнивало и у него имелось небольшое головокружение, уже было очень тревожным звоночком. Сотрясение мозга — далеко не шутки. Хотя, многие, почему—то относятся к нему как к чему—то, вроде насморка. Мол само пройдет. Так то оно так. Если лежать в больнице, получать должный уход, то действительно само пройдет. А как ему быть? Он один, непонятно где, у него мало еды и некому о нем позаботиться. Вот будет умора, если сотрясение его все же доконает. Первый в мире попаданец, бесславно умерший не где—нибудь на поле боя, одной рукой держа меч, а другой — прижимая к себе (строго по закону жанра) эльфийскую принцессу, а бесславно скопытившийся от банальнейшего сотрясения мозга, лежа в самодельном гамаке. Позорище.
Впрочем, так просто сдаваться Тима отнюдь не собирался и планировал бороться, если уж не за возможность погибнуть в бою с эльфийкой, то как минимимум за свою жизнь, до конца. Со злобным духом молодого шамана, с травмой ли — не важно. Но все это будет позже. Сейчас же ему нужно было хоть немного отлежаться, прийти в себя, подумать. А там видно будет.
Увы, но отдыха, как такового, не получилось. Тима имел натуру деятельную, кипучую. Про таких, как он, обычно говорят что у них шило в заднице. Нет, он честно валялся в гамаке, пытаясь отрешиться от дурных ощущений, приобретенных от слишком близкого знакомства с земной твердью, однако при этом мозг его работал вовсю.
А думал попаданец о том, что стало причиной его травмы — о своем потенциальном состоянии. Может ли так быть, что он действительно умер? Вообще, если рассуждать логически, то его сознание действительно оказалось в чужом теле. Что тело чужое — тут тоже никаких сомнений. Так что это, если не смерть? Мог бы и раньше догадаться. Ему было столь стыдно за свое поведение, за свою, ничем не оправданную и крайне неуместную панику, что попаданец постарался переключиться на другие мысли. Он попытался вспомнить момент своей смерти, там, на Земле. Но не преуспел. Чем больше он напрягал память — тем сильнее у него начинала болеть голова и темнело в глазах. Но Тима был упорен и своими попытками довел себя до предобморочного состояния. Тут уж пришлось отступить. Самоубийство, путем сильнейшей мигрени, в его планы также не входило.
Немного придя в себя и решив отложить на будущее свои прошлые проблемы, попаданец сменил вектор своих мыслей и вернулся к тому, с чего, собственно и начал мозговой штурм.
Его очень сильно смущало утреннее происшествие. Точнее — его причина. Он не понимал откуда в нем взялся такой иррациональный и сильный страх. Ведь подозревал же он раньше, что умер, даже обдумывал нечто подобное. Но тут вдруг во сне этот странный парень ему сообщает то, о чем он и сам уже догадывался и Тима пугается настолько, что буквально голову себе расшибает. Не было ли в этом какого—нибудь злого умысла? Может шаман колданул на несчастного попаданца что—то эдакое? Могло ли такое быть? Вполне. Правда, этот паренек что—то говорил о помощи и о том, что души отвыкают от тел. Но ведь это всего лишь его слова. Тима не был шаманом и не знал каким правилам подчиняется их ремесло. Мог ли шаман наврать ему, дабы как—то избавиться от конкурента и вернуть себе тело? Да запросто. Попаданец был уверен, что бывший хозяин этого тела пойдет на все ради того, чтобы вновь полноценно жить. Почему? Да потому, что сам бы поступил точно так же. Ведь, вряд ли, жажда жизни у этого аборигена меньше, чем у него самого.
Так что, в итоге, из всего этого следует? То, что молодому шаману доверять нельзя, Тима понимал прекрасно, но можно ли ему верить? Этот вопрос на достаточно долгое время занял мысли попаданца. В конце концов, он решил, что все же можно, но следует быть осторожным и очень, очень внимательным. А раз так, то надо бы еще раз с ним пообщаться.
А как пообщаться с тем, кто приходит к тебе только во снах? Естественно — заснуть. Но сказать — это одно, а вот сделать — совершенно иное. Тима провалялся не меньше часа, прежде чем признал свое поражение. Организм, еще не отошедший от ночного сна и отключки, вызванной ударом оземь, наотрез отказывался отправляться в царство Морфея. Пришлось замещать сон едой. Не то чтобы попаданцу хотелось есть, скорее это была необходимость. Самое плохое для травмированного одиночки — остаться без энергии. А еще — еда была единственным доступным ему сейчас развлечением. К сожалению, из—за постоянной тошноты, и она не смогла принести ему должного удовольствия и последние кусочки рыбы он запихивал в себя уже через силу, лишь бы набить желудок.
Кое—как пообедав, Тима задумался над своими дальнейшими планами. И чем больше он размышлял, тем четче осознавал, что тут оставаться нет никакого смысла. Ему нужно будет еще минимум неделю приходить в себя. Для этого нужно хорошее, надежно защищенное или хорошо скрытое место. Мало ли кто бродит по этим лесам. А его текущая стоянка хороша лишь для кратковременного пребывания. Следовательно — ему нужно собирать вещи и свою волю и выдвигаться в путь, благо до вечера оставалось еще достаточно времени.
То, что он сделал крупную ошибку, решив поискать другое место для своей долговременной стоянки, Тима понял практически сразу. Когда собирался в дорогу и упаковывал вещи — было еще ничего. Но, вот когда двинулся в путь — сильно пожалел о своем скоропалительном решении. Стоило, наверное, хотя бы переночевать здесь, дабы, хоть немного, прийти в себя. Однако, небольшой отдых вселил в него ложную уверенность в своих силах и, теперь, он расплачивался за свою самонадеянность. Однако, не переставал упорно двигаться вперед. Делал это он на чистом упрямстве.
Хватило Тиминого упрямства, правда, ненадолго. Уже через час он готов был устроить
