об этом родители?
— Особенно родители. — Она спокойно смотрит на меня. — Анна, вы ведь знаете, что последние две недели ваша дочь не ходит на сеансы?
— Откуда мне знать, если никто не потрудился меня известить?! — взрываюсь я. Психотерапевт замолкает, и мне становится неловко из-за собственного враждебного тона. — То есть нет, я понятия не имела. Она говорила, что ездит к вам. А разве вы не должны были нам об этом сообщить?
— Джули уже взрослая, — холодно отвечает психотерапевт. — Наши встречи абсолютно конфиденциальны.
У меня в мыслях вдруг возникает картинка, как Кэрол Морс вместе с мужем слушает модный шлягер в джакузи на веранде дома, купленного на деньги клиентов, которых она заверила, что у них в жизни все наладится.
С трудом сдерживаю желание встать.
— Но она точно была здесь на первых двух сеансах, я знаю, — говорю я. — Вы можете рассказать мне, что Джули вам говорила? Хоть что-нибудь? — Я должна вытянуть информацию из этой женщины. — Ну прошу вас. Нам она ничего не сказала, кроме того, что содержится в полицейском отчете, а он…
Я не в силах признаться, что дочь сказала полиции неправду. Во всяком случае, не всю правду. Пока я подыскиваю слова, чтобы сообщить Кэрол Мор о больнице и УЗИ, она говорит:
— А вы спрашивали саму Джули?
Спрашивала ли я Джули?! У меня в мозгу молнией вспыхивает ярость. Мне хочется вскочить и заорать, хочется опрокинуть изящную керамическую лампу, швырнуть на пол уютный плед и растоптать его. Вместо этого я интересуюсь:
— У вас есть дети?
— Нет, — спокойно отвечает она.
— Так я и думала, — бросаю я и поднимаюсь, подхватив сумку.
— Миссис Уитакер…
— Доктор! — рявкаю я.
— Доктор…
— Давалос.
— Доктор Дава…
— Ой, да зовите меня просто Анной.
— Анна, — невозмутимо кивает Кэрол, не реагируя на обидный тон. Она даже не встала вслед за мной, и хотя я жажду немедленно убраться отсюда, почему-то меня удерживает именно то, что она все еще сидит в своем кресле. — Анна, Джули пережила невероятно трудное время. Это единственное, что я вправе вам сказать. Большинству людей и не представить подобной психологической травмы.
Понятно, она хочет поговорить о травме моей дочери.
— Многие жертвы сексуального насилия испытывают непреодолимое чувство стыда, — продолжает психотерапевт. — Особенно когда насилие тянется долго и сочетается с другими травмами. Она должна чувствовать, что находится в безопасности, когда говорит с вами.
— Конечно, она в безопасности, — бросаю я. Злые слезы текут у меня по лицу, несмотря на все усилия сдержать их.
— Джули не знает, как общаться со своей семьей, с теми, кто не прошел через те же страдания, что и она. Возможно, она избегает подробностей, потому что не хочет расстроить или разочаровать вас.
— Просто расскажите мне, — умоляю я.
— Ваша задача сейчас — дать ей понять, что вы ее любите несмотря ни на что.
— Ну пожалуйста!
— Анна, вы не хотите присесть? У нас есть еще тридцать минут. Мне кажется, вам тоже было бы полезно походить на сеансы. Вы не думали об этом?
Я резко разворачиваюсь, выбегаю из кабинета, прыгаю в машину и отчаянно газую. И только на полпути домой вспоминаю, что мне надо заскочить в университет: в конце концов, там действительно могли остаться студенческие работы. А еще хорошо бы закрыться на замок у себя в кабинете и спокойно все обдумать. Я не хочу сейчас ни с кем видеться и разговаривать, даже с Джули. Добравшись до своего рабочего места, я замечаю мигающую красную лампочку на стационарном телефоне, указывающую, что у меня есть сообщения. Мне не сразу удается сообразить, как их прослушать, — сейчас мало кто пользуется проводными телефонами.
Первые три сообщения — от репортеров, и я удаляю их, не слушая дальше вступления.
Четвертое сообщение привлекает мое внимание: «Доктор Давалос, это Алекс Меркадо. Я частный детектив. Знаю, вы сейчас не общаетесь с прессой, и не собираюсь беспокоить вас вопросами. Однако я располагаю кое-какой информацией и хотел бы поделиться ею с вами. Есть вещи, о которых, думаю, вам будет интересно узнать. Так что перезвоните мне». И дальше номер телефона.
Следующее сообщения опять от него: «Это Алекс Меркадо, я хотел бы встретиться где-нибудь и поговорить с глазу на глаз, если не возражаете».
«Конец сообщения, — говорит автоматический женский голос. — Для повторного воспроизведения нажмите…»
Я записываю номер телефона. А затем, прежде чем удалить сообщение, прослушиваю его еще два-три раза, просто чтобы убедиться, что мне действительно звонил человек, представившийся частным детективом. Так и есть, никакой ошибки.
Мы даже не пытались нанять частных детективов, чтобы найти Джули. Слишком верили в полицию — и сейчас воспоминания об этом вызывают у меня гневную усмешку. Мне казалось, частный сыск бывает только в кино. Кроме того, в то время не я принимала решения. Первым делом я включаю стационарный компьютер и забиваю в строчку поисковика: «Алекс Меркадо, частный детектив». Он сразу же появляется под ссылкой на фирму «РАМ», которая ведет на сайт настолько банального вида, что я сразу же решаю: явная фальшивка. Логотип у них в виде фетровой шляпы, кроме шуток. Что дальше, увеличительное стекло? Я открываю новую вкладку и начинаю искать учетные данные на сайтах, где зарегистрированы частные детективы.
Когда Джули исчезла, на нас обрушился шквал звонков всяких придурков. Мы побоялись менять номер телефона, поскольку еще надеялись, что дочь может попытаться связаться с нами, и хотя полиция завела специальную горячую линию для сведений о Джули, многие все равно звонили нам: «У меня есть информация, которую вы захотите узнать», или «Я видел ее, клянусь богом, это была она, она в Тусоне», или «Она в Джексонвилле», или «Она в Миссури-сити». Один или двое просили не сообщать в полицию: «Мы хотим встретиться лично с вами, и это должно быть конфиденциально». Излишне говорить, что полиция прослушивала наш телефон. Очевидно, под подозрением находились и мы с Томом. Боже, ну и время было. Детективы проверяли всех звонивших, от одиноких мужчин средних лет, живущих с больными матерями, до подростков, балующихся по телефону, но никто тогда не нашел никаких зацепок.
Поначалу мне с трудом верилось, что столько людей стремятся быть причастными к нашей трагедии, но в последующие годы, годы кошмаров и многочисленных поездок мимо сотен воображаемых могил дочери, я наконец поняла их. Слишком легко забыть, как ужасен мир, и впасть в беспечность. Трагедия напоминает об этом. В некотором смысле отрезвляет. И когда это ощущение начинает рассеиваться, хочется оживлять его снова и снова.
Тем временем я нахожу надежный сайт с возможностью поиска по
