а мы тебе будем отвечать: «Молчи, еще немного осталось».
Пашка говорит:
— Ребята, бросьте меня.
А я ему:
— Подожди, вот сейчас поднимем, а уж потом бросим. Из-за тебя уже два часа здесь возимся.
Савва говорит:
— Коля, ну чего ты все портишь!
После этого Пашка обрадовался и полез к нему на спину.
В общем, возились мы с Пашкой до самого дома. То по очереди несли, то вдвоем, а один раз даже за руки и за ноги. Потом Савва свою майку снял, Пашке голову перевязал и сам стал раненого изображать, то есть хромать.
Я говорю:
— Зачем голову? У него же нога болит.
Савва говорит:
— Пусть. Так красивее. У него от ноги голова воспалилась.
Так в Сосновку и вошли. Пашка с Саввой в разные стороны хромают и песни поют, а я их веду. Особенно хорошо получилось, когда к бабушкиному дому по скалам спускались. Уж вправду устали, шатаемся, а они висят на мне и всякие песни орут.
Но возле самого дома Пашка хромать перестал и повязку снял.
— Все, — говорит, — а то смеяться станут. У нас тут насмешников много.
Я вообще-то догадывался, что он притворяется, но все же говорю, просто так, для интереса:
— Пашка, у тебя хоть немного нога болела?
А он смеется:
— Нет, — говорит, — совсем не болела. Это я нарочно придумал, а то бы вы от меня удрали. И пить нарочно просил.
Тут я ему легонько по шее стукнул.
А он говорит: «Чего дерешься? Я с вами подружиться хотел, а вы? Вам хорошо, вы в городе каждый день на трамвае ездите, а у нас даже от пруда не на чем доехать…»
Ну что такому скажешь, не на трамвае, так хоть на нас прокатился.
Заботы на год
Еще в начале августа бабушка говорила, что осень будет дождливая. Так и получилось. Прямо с первого сентября заладили сплошные дожди.
Все говорили: «Бр-р!», а Савве такая погода нравилась. В такую погоду не хотелось суетиться, мысли не прыгали, как зайчики, с одного на другое, а текли спокойно.
Правда, дел было много: ходили на свалку — искали подшипники для самокатов, играли в «перышки», копали землянку для тимуровского штаба, мастерили луки и стрелы.
Самый удачный лук решили испытать на дальность выстрела. Стреляли с Колиного балкона в сторону пустыря. Савва старался, пыхтел, но стрела улетела недалеко.
— Иди, каши поешь, — сказал Коля, — дай-ка я!
В этот момент из-за дома на другой стороне двора вышел радостный Топорик.
— Эй, Колька, — закричал он, — стреляй, я ловлю! — И широко расставил руки.
До него было далеко. Так далеко, что даже не верилось, что стрела может туда долететь.
Но стрела долетела. Описав красивую дугу, она перелетела весь двор, пронеслась в промежутке между домами и попала Славке прямо в руку.
Царапина была пустяковая, но шум был большой, ребятам попало, Колин отец сломал все луки и выбросил их в мусорный ящик.
— Маленькая или большая — дело не в ране. Дело в принципе. Разве можно целиться в человека! — сердито сказал он…
Но особенно много дел было, конечно, в школе.
* * *
Коля и Савва мчались по коридору, размахивая портфелями. В конце коридора возле стола толпились девочки.
— Тут очередь, — огорчился Савва, — ждать надо.
— Где? — удивился Коля, широко расставил руки, и все девочки проехали по паркету мимо стола.
— Ну, Колька! — завизжали они.
— Венера Махмутовна, — потирая руки, сказал Коля, — запишите нас в хор.
— Максимов, — записывая друзей, сказала Венера Махмутовна, — разве можно девочек обижать?
— Они сами нас щипают, — добродушно возражал Коля.
— Не щипают, а щиплют.
— Ну да, Венера Махмутовна, они щиплют, а мы терпим, ой!..
Учительница пения хотела еще что-то сказать, но Савва с Колей уже продирались между девочек от стола. Им было некогда, нужно было обсудить важный вопрос.
— Вера Федоровна сама… — только успел сказать Коля, как из-за поворота коридора вынырнул озабоченный Гена Щегольков. Под глазом у Генки наливался свежий синяк. По тому, как он оглядывался, было сразу видно, что он знает большую тайну.
— Привет! — сказал Генка. — Пошли, я вам что-то скажу!
На улице все так же накрапывал дождь. Мальчики обогнули огромную, как море, лужу, посреди которой стояли два романтика с портфелями на головах, и направились к дому.
— Только никому! — Щегол вытаращил здоровый глаз. — Сейчас иду мимо «пионерской», слышу кто-то говорит: «К субботе все призы должны быть готовы».
— Ну и что? — нетерпеливо сказал Савва. — Это все знают. В субботу юбилей.
— Да обожди! — сказал Генка. — Я думаю: «Что за призы?», посмотрел в щелку, а там стоит старшая пионервожатая и, знаете, что рассматривает?
— !!!
— Самолет! Новенький и с моторчиком.
— Тебе синяк дверью поставили? — догадался Савва.
— Не дверью, а ручкой, — отмахнулся Генка.
— Подумаешь, — сказал Коля, — в Доме пионеров таких самолетов полно.
— Да обожди! — с досадой сказал Генка. — Вожатая смотрит на самолет и, знаешь, чего говорит?
— Чего?
— Там, — говорит, — один ученик из четвертого класса сорок килограмм металлолома собрал, вот ему, наверно, приз и дадим. Поняли?
— Самолет хочешь получить? — насмешливо сказал Коля.
— Хочу.
— А если она вовсе не про самолет говорила? — предположил Савва.
— Про него, — уверенно сказал Генка. — Знаете что? У меня пять килограмм уже собрано. Еще сорок наберем — и он наш. Поможете?
— Нашел дураков, — сказал Коля, — у нас уже по тридцать сдано.
— Еще по двадцать сдадим, и порядок, самолет получим, — добавил Савва.
— Эй-ей! — испугался Щегол. — Не вздумайте, так нечестно будет.
— А вот возьмем и сдадим, — сказал Коля. — Ему самолет нужен, а другим не нужен.
— Попробуйте только, — разозлился Генка, — по шее получите!
— Ха-ха! — сказал Коля.
— Драться хочешь? — сказал Савва, беря портфель в правую руку.
— И стукну.
— Обожди, Савва.
Коля вытянул шею и насмешливо попросил:
— Ген, ну стукни, а?
Щегол потоптался на месте, но драться не решился.
— Только попробуйте, по одному поймаю! — крикнул он, погрозил кулаком и побежал обратно к школе.
— Еще лучше, — весело ответил Коля, — значит два раза получишь!
И они направились дальше, продолжив наконец разговор.
— Список составляла Вера Федоровна, — сказал Коля, — а Петька тут не при чем.
Савва пожал плечами. Была ли это просто ошибка Веры Федоровны, или все-таки происки старосты Пети Акулова — было неясно. Савва склонялся ко второму, и для этого были основания.
С неделю назад на уроке по памяти рисовали бочку и горшок. На перемене Савва взял мел и то же самое изобразил на доске. Только горшок у него стоял на бочке, и из него во все стороны торчало что-то
