– Йан, со мной что-то происходит!
– Да. Я чувствую. Не бойся этого. Ты моя. Ты замечательная…
Я не успела спросить о полёте, да и говорить больше не хотелось: он поцеловал меня. Я так жаждала этого прикосновения, что ответила порывисто и поспешно, и утонула в ласковой жадности его губ. А через несколько мгновений мощная дрожь объяла тело, превратив его в одну трепещущую тугую струну. Меня пронзило и наполнило, а потом обрушило и порвало на части. Это был настоящий страх со вкусом чистого наслаждения, и я вскрикнула, боясь потерять саму себя средь восхитительного безумия. Никогда в жизни не испытывала ничего подобного, и от восторга, перемешанного с ужасом, у меня потекли слезы.
– Я держу тебя, малышка. Держу, – шептал Йан, крепко прижимая к себе моё вздрагивающее, непослушное тело.
Через пару минут я обессилено откинулась на подушку и долго не могла вымолвить ни слова. Неужели против этого восставали жрецы Верховного? Неужели именно это они называли недопустимым? Восхитительное и пугающее, неповторимо сладостное ощущение. Не зря его запрещали, оно и правда уводило мысли от главного...
– Мы называем это высшим наслаждением, приходом пламени или просто огнем.
– И ты тоже его ощутил?
– Да, но, полагаю, для мужчин и женщин оно разное.
– И все его испытывают?
Йан почему-то весело улыбнулся и обхватил меня, переворачиваясь на спину.
– Не думаю, иначе было бы куда больше счастливых пар. Зачастую мужчины думают только о собственном удовлетворении, и женщина просто не успевает воспламениться. К тому же по вардарским понятиям то, что мы делали, грешно.
– Верно. Жрецы называли это вызовом богу, и постоянно напоминали нам, что в близости главное – спокойствие и смирение! Наверное, поэтому Фрэн была такой… печальной.
– Неудовлетворенной, – сказал Йан. – Надеюсь, у них всё получится со временем.
– Да, – отозвалась я, прижавшись щекой к его груди. – Ибо это было самое чудесное, что я испытала в жизни. А нам можно говорить обо всём этом так откровенно? – спохватилась я.
– Для супругов нет запретных тем, – отозвался он полусонно.
– Значит, я тебя понравилась? Прежде я бы посчитала ниже своего достоинства спрашивать об этом, но откровенность превыше гордости...
– Ты мне очень понравилась, Нуала, – ответил он, и поцеловал меня в краешек губ. – Я наслаждался тобой. Мы занимаемся любовью не только ради огня, что вспыхивает в конце, но и для укрепления связи между супругами. Близость рождает доверие, и учиться доставлять друг другу удовольствие, при этом не испытывая неловкости – часть прочных чувств.
– Ты совсем не такой, каким мне показался, Йан, – сказала я, обхватывая его ногами и тихонько зевая. – Я думала, ты строг и молчалив.
– Я бываю таким, а ещё могу быть резок и груб, и не всегда признаю свои ошибки. Я постараюсь не обидеть тебя, моя драгоценность, но тебе придётся смириться с тем, что я привык отдавать приказы. А теперь отсыпайся, иначе утром я не смогу поднять тебя.
И я послушалась. Мне было так мягко и замечательно в его объятьях, что я не думала ни о чем плохом. Провалилась в сон мгновенно, и всю ночь прыгала по облакам, тонула в пахучей дождливой вате, и любовалась яркими коромыслами радуг, которых не видела с тех пор, как потеряла родину…
Я любовалась цветущими просторами с бездонными глазницами синих озёр, и радовалась светлым лесам, таким привычным и красивым. За Серыми Вратами ждал совсем другой мир, и я волновалась, как лету примут дети зимы.
– Они – мой народ. Любое моё решение они уважают, – сказал Йан. – Я больше беспокоюсь за Ульфа, ведь ему долгое время приходилось со всем справляться в одиночку.
– А почему ты покинул дом и отправился в Вардар? – осторожно спросила я.
– На разведку. Мы живём в ином времени и пространстве, но не должны забывать, что миры связаны между собой.
– Я слышала, что за Врата нельзя пронести вардарскую магию, разве что самую могущественную.
– Верно, однако мы свою сюда проносить можем, – усмехнулся он. – Ты можешь думать заранее, что тебя ждёт, и пытаться представить, каков Зальмит, но лучше просто расслабься и успей насладиться здешним солнцем. Там у нас оно далеко не такое жаркое.
Йан говорил о родине с такой теплотой и нежностью, что я готова была жить с ним хоть на голых скалах. Вот уж не ожидала от себя такой прыти в чувствах, не знала, что смирюсь столь скоро с властью мужчины! И, наверное, будь на месте Йана кто-то другой – не смирилась бы. Но он оказался отнюдь не чудовищем, и я не была беззащитной жертвой.
– Знаю, что будет трудно, – сказала я. – Но теперь уверена, что справлюсь. Больше всего меня волнует, как Ульф воспримет проклятую невесту…
– Да нормально воспримет, – проворчал Йан. – Ты просто смирись с тем, что он не похож на меня.
– А твои родители? Его отец и мама?
– Их давно нет в живых, – отозвался мужчина. – Моя мама скончалась, когда я был совсем маленьким, мама Ульфа умерла десять лет назад от тёмной болезни. Отцы наши погибли в Пятой Битве с тварями Гацерос – созданиями с чёрного острова.
– Мне жаль, – тихо сказала я. – Прости, что спросила.
– Ничего. Это нормальный вопрос. Я ведь знаю о твоей семье.
– А сёстры, братья?
– У меня никого, кроме побратимов, а вот у Ульфа есть сестра, но она не живёт с волками. Её сердце отдано храброму капитану Чаек, и её дом теперь на островах, средь утёсов и светлых парусов.
– Зальмит красив, – кивнул Йан. – Он разный, и это разнообразие удивительно.
– А что такое Гацерос?
– Тёмный остров, – повторил мужчина. – Место, где рождаются из высоченных скал страшные чудовища. Оно находится далеко на востоке, за лесами и долинами. Там не цветёт жизнь, и земля не дышит – сплошной острый камень, и красная лава, и чёрное крошево песка. Человеку туда нет хода.
Он умел рассказывать, несмотря на то, что утверждал обратное, и я тонула то в ярких, то в мрачных образах неведомого. А когда мужчина упомянул о светлячковых полянах, подхватила разговор о травах и цветах. Я постоянно сверялась со старой книгой о растениях, где были отличные рисунки, и находила для себя много полезного. Йан пожелал взглянуть на чудесный том, и удивленно поднял брови:
– Здесь описаны и зальмские растения тоже! Кто автор?
– Не ведаю. Она не подписана. Мама всегда называла эту книгу главным сокровищем нашей библиотеки. Мы чудом смогли спасти её из-под развалин…
– Так вы с дедом возвращались в свой дом?
– Да, – как можно спокойней сказала я. – Чтобы похоронить то, что осталось от родных. Эта вылазка была опасна, но мы просто не могли оставить их так… Ты понимаешь? Издревле леты хоронили близких средь трав и цветов, под деревьями, чтобы их души обрели свободу. А, оставшись непогребёнными, они могли стать призраками, обречёнными вечно страдать у погибшего очага. Поэтому мы собрали всё, что смогли… – Я сжала зубы, но продолжила ровным голосом: – Собрали в большой мешок, отнесли туда, где ещё зеленел последний дуб, и под ним закопали.
