— Ну как тебе гвельфы и гибеллины?
Я снова опрянула от него:
— Гвельфы это те, что заодно с папой и против империи, а гибеллины, наоборот, сторонники империи и против папы. Так ведь?
— Угу, что-то вроде того, — и Энцо шмыгнул носом.
— Ласточкино гнездо, — пробурчала я, вспоминая описание о том, что гвельфы строили стены с квадратными зубцами, а гибеллины — ласточкиным гнездом.
Мы прошли еще несколько шагов и вдруг я оцепенела: рядом с нашим домом в скудном свете пожухлых фонарей стояла фигура. Меня бросило в жар, руки вспотели. Это был Леонардо.
Мы подошли ближе, и я увидела у него на руках белого пса с черным пятном над левым глазом. Поравнявшись, я заметила на его лице нечто среднее между извинением и разочарованием:
— Ассоль, извини, что поздно. Зашел к тебе, а бабушка сказала, что вы ушли вместе.
— Не будь я собачницей, с тобой бы не заговорила, — я старалась изо всех сил сохранять безразличие, но грудь сковал страх потерять его. Я посмотрела на дрожащую собачку, и почесала ее за ушами:
— Жаль, что у Сандры аллергия на мохнатых. Чей он?
— Бродяга в парке чуть не прибил ее. Утащила у него бутерброд, пока он благодарил за щедрую милостыню. Пришлось спасать.
— Надеюсь, ты навшивал ему как следует? — раздувая ноздри, спросил Энцо.
— Нет. Забрал собаку и повез к ветеринару. — Леонардо склонил голову и потрепал собаку. — Слава Богу, все обошлось.
Энцо, похоже, ответ Леонардо не понравился. Он шмыгал носом и все поглядывал в сторону угла дома, будто оттуда вот-вот кто-то должен был появиться. Я же достала из сумочки печенье.
— Боже мой, какая же ты худющая! — собака с лохматой челкой принялась лизать мне руки, когда я скормила ей все миндальное лакомство. Она облизывалась и смотрела на меня с надеждой получить ещё что-нибудь съестное.
— Дай я ее подержу, — протянулась я к дворняге.
— Если блох не боишься, — улыбнулся Лео.
Я взяла животину на руки, и она снова принялась лизаться:
— Так как же ее зовут?
— Можешь сама дать ей имя. Дед уже даже будку где-то откопал.
— Феличита, мы назовем ее Феличита! — обрадовалась я. — Пусть она принесет нам удачу, а у нее отныне будет много счастья!
Потом встревожилась:
— А что случится с ней, когда ты уедешь на каникулы к родителям?
— Будешь ее выгуливать. Полагаю, мои не против, — собака продолжала лизать мне лицо. Я обрадовалась, что смогу быть сопричастной к его жизни на то время, пока Лео будет далеко от меня.
Лаская пса, наши руки с Леонардо встретились. Энцо покосился и сделал шаг вперед, отделяя нас друг от друга, затем почесал собачий лоб:
— Поняла, мешок с блохами? Он твою судьбу уже решил!
Та в ответ зарычала, и он, фыркнув, отдернул руку.
Лео перевел взгляд с собаки на меня и поинтересовался:
— Так вы были на выставке женских портретов?
— О да! Тысячу всяких картин и портретов. Не оказалось лишь какой-то “Девушки с васильками”, зато я узнала ее историю любви.
— Васильки олицетворяют творческую энергию и женское начало! Кстати, на геральдическом флаге нашего города тоже васильки присутствуют, — подхватил Лео.
От его слов я почувствовала беспричинную легкость и улыбнулась, поймав на себе его взгляд.
Лео продолжил:
— Энцо тебе указал то место, где встретились Ипполит и Дианора? У них была намного более счастливая судьба, чем у Ромео и Джульетты, хоть они и принадлежали к разным лагерям в борьбе между гвельфами и гибеллинами.
— Как интересно! — затрепетала я. А вдруг его рассказ о влюбленных это подтверждение того, что между нами рождается настоящее чувство? А ведь еще несколько минут назад я уже мысленно с ним распрощалась!
Но Энцо вспылил:
— Любовь, звезды и прочая слащавая хрень — это трюки, достойные Де Анжелис! Ты еще скажи, что война между гвельфами и гибеллинами из-за любви разгорелась!
Я ожидала, что Лео засмеется, но его взгляд был жестким, а тон резким:
— Это не прихоть Де Анжелис. Это — наша история, причем со счастливым концом.
— Ну как же! Ты же из культурного и аристократического слоя нашего общества! Поэтому у тебя истории со счастливым концом! — в глазах Энцо сверкнула молния.
Лео посмотрел на него с вызовом:
— Есть те, кто в восхищении от девушки, а есть тот, кого слепит то, сколько она стоит.
Странно! Мне казалось, что я слышала эту фразу от гида в музее. Откуда она известна Леонардо? Что мне еще предстоит узнать об этом городе и его людях?
Энцо поднял сжатый кулак, он завис на мгновение в воздухе, но потом отдернул руку и пошел прочь.
— Ну, пока, — я опустила глаза.
Мне очень не хотелось расставаться с Лео и я, превозмогая застенчивость, взглянула на него. Его отсутствующий взгляд говорил о том, что мысли блуждали где-то далеко. Я еще раз потрепала Феличиту за ухо, и она в ответ лизнула меня в нос.
Достала из сумочки ключи, толкнула калитку и направилась через сад к дому.
Пройдя полпути, обернулась, чтобы бросить ему “чао!” и, когда наши глаза встретились, Леонардо крикнул:
— Погоди!
Я вернулась к воротам и замерла в ожидании. Он положил руку на ягодицу статуи нимфы, заставив меня покраснеть. Ненормальная! Придавать столько значения случайным жестам!
— Если ты мне дашь шанс, покажу тебе кое-что. Сколько у нас времени?
— Всего пятьдесят минут, но я так хочу услышать продолжение истории Ипполита и Дианоры. Успеем?
— Пока моя машина не превратится в тыкву! — пошутил он, оглядываясь на окна бабушки.
— Идет!
И мы направились в сторону дороги, где, как костяшки домино, уткнулись носом к носу Клио Риты и его белая Рено.
Через несколько минут мы уже мчались в сторону Флоренции. Свечки кипарисов чернели над плавными изгибами холмов.
Лео бросил на меня взгляд и улыбнулся.
— Смотри на дорогу! — шутливо пожурила его я.
Он кивнул и начал свой рассказ:
— Итак, Ипполито, принадлежал к роду гвельфов Буондельмонти. Однажды во время празднования дня Святого Джованни он увидел Дианору и влюбился в нее без памяти. Но как он мог к ней приблизиться, если она принадлежала к вражескому лагерю? День за днем он чах, перестал есть, не выходил из дома. Тогда мать заметила страдания сына и спросила, как может ему помочь. Он поведал о том, что с ним случилось. Несмотря на то, что девушка была из рода Барди, лагеря гибеллинов, мать все же нашла способ свести молодых людей.
